– Ну, что? Что ты слышал? – и тут же пожалел о сказанном. Полина Андреевна плакал, как ребенок, она даже всхлипывала, и запинался, путалась в словах.
– А то, Ильюшенька, что город наш теперь уже и не наш. И мы теперь должны вести себя в соответствии с новыми законами и с приказами, изданными для нас новыми властями. Новыми властями – этими, неумытыми, понятно? Мэр этот наш вчера выступил, и сказал, что передает управление городом компетентным органам. Обезьянам этим, которые и банан-то себе сами сорвать не могут, он управление передает! Всем теперь надо регистрироваться в комендатурах надо, там справку дадут, о том, что ты здесь живешь. А потом этого, здорового, главного среди макак этих показали, так он и говорит – всем местным жителям для обеспечения их безопасности квартиры не покидать и ждать распоряжения новых властей. Полиция порядка какая-то новая, сначала проверит каждого, потом справку еще раз проверит, которую тебе вместо паспорта в комендатуре дадут. Если жив к этому моменту останешься. Потом про штрафы, про налоги какие-то на место жительства и еще на что-то говорил, их размер тоже полиция порядка устанавливать будет. Вот так-то, ребятки, если хотите тут жить – платите, если нет – проваливайте. Да, а потом сказали, что на площади где-то драка была, будто пьяные все передрались и убитых много, поэтому и войска в городе, и чрезвычайное положение и обезьяны эти порядок теперь наводить будут.
Перед глазами у Ильи снова потемнело, злость, ярость, бешенство и неспособность что-либо сделать смешались в гремучую, готовую рвануть смесь. «Держитесь, скоты!» – мысленно обратился к духам Илья – «Держитесь! Еще не знаю как, но я заставлю вас убраться отсюда на ваши доисторические помойки!». А бабка уже зло и отрывисто продолжала рассказ:
– Кто уехать успел, а многие квартиры просто бросили, двери закрыли и ушли, теперь в них эти грязные живут. А кое-кого и убили, тех, кто недоволен был или сопротивлялись. Не знаю, может, ты не помнишь, у нас на первом этаже семья жила, мальчишка у них был, вежливый такой, здоровался всегда, – бабка снова всхлипнула, – мать у него тоже женщина хорошая, а отец – алкаш. Так вот, пришли, к ним свиньи эти, выметайтесь, говорят, отсюда в подвал, квартира теперь наша. Женщина плакать давай, а папаша в тот момент трезвый был, ружье откуда-то достал, потом сказали, что он охотник бывший, и застрелил двоих. Сами, говорит, выметайтесь, я вас, скотов, по одиночке через окно мочить буду, мимо лучше не ходите. А на другой день нашли всю семью мертвыми, горло перерезано, а отца еле-еле опознать смогли, в крови весь был и лицо изрезано. Милиция даже приехала, сказала, что несчастный случай на почве злоупотребления алкоголем. Так и похоронили их, еле успели – твари эти уже под дверями стояли.
– И мальчишку? – очень тихо спросил Антон, и старуха быстро закивала головой:
– Да, миленький, да, и ребеночка не пожалели. Всю семью извели, паскуды… Откуда только взялись они на наши головы, и денег у них полно, и оружие есть – сама видела. С пистолетами все ходят, у некоторых даже по две штуки.
Илья на мгновение оглох и ослеп от бессильной ярости – оккупанты действовали наверняка, желая в зародыше подавить в людях не то, что попытку сопротивления – саму мысль о ней.
– Да, – подал голос Антон, – плохи наши дела. Сдались мы им без боя, а драться даже не пробовали.
С этим Илья был готов поспорить, он мог перечислить много отдельных случаев, когда люди пытались сопротивляться дикарям. Но тут же понял, что ключевое здесь слово – отдельных. Духи действовали дружно – стаей, толпой, ордой, а люди бились поодиночке, и неизменно оставались в проигрыше. Илья и Антон переглянулись, они не знали, что делать, как помочь или утешить. Но что тут можно было сказать, когда они сами прекрасно видели, во что превратился город, и противостоять древней дикой силе люди не смогли. Здесь действительно было только два выхода – бежать или погибнуть. Впрочем, был еще третий путь, но его застилал такой туман, в который Илья и сам боялся заглянуть. Но все шло к тому, что ему и Антону идти придется именно туда.
– Слушай, давай и ко мне сходим, пока не рассвело. Здесь же недалеко, – голос Антона звучал умоляюще, Илья быстро согласился:
– Пошли, конечно. Хоть посмотрим, что там делается…
Бабка повернулась к Илье:
– Нельзя вам здесь оставаться, тут уже полон дом зверей этих. Увидит кто, не дай Бог – убьют вас сразу. Обезьяны эти по ночам не высовываются, уж не знаю почему, ночью ходить спокойно можно. А днем мы по норам прячемся, как крысы.
– А вы как же? Одна… – начал, было, Илья, но бабка решительно перебила его: