Он знал хорошо. Все знали.
– Зачем, – простонала Зоуи, сидя рядом со мной. – Просто чтобы побыть задницей?
– Очевидно, – пробормотал я.
– Может, мне пойти и напомнить ему, что он ведет себя как мудак и ему нужно переехать?
Зоуи нравилась всем, и, насколько я мог судить, все ее обожали. Она была как милый, дерзкий кролик, который не терпел никакого дерьма. Но даже она презирала Сенана.
– Я просто вежливо попрошу его подвинуться, – тихо сказал я, направляясь к нему по полу.
– Не проси вежливо, – крикнула она мне вслед.
Сенан Уивер, которого наняли на должность ведущего танцора шесть месяцев назад, переехав из Сан-Франциско, с первого дня был полным придурком. Я вел себя тихо, не сопротивлялся и просил других дать ему поблажку, но не потому, что был занудой, а потому, что хотел гармонии. К тому же, говорил я себе, он был новичком в компании и в городе, и ему нужно было сориентироваться. Но он не переставал отпускать уничижительные комментарии в адрес всех, по умолчанию его настройкой было высокомерие, а хуже всего, на мой взгляд, было то, что он воровал напитки из общего холодильника. Когда мы все вдруг стали писать свои имена на вещах, как будто вернулись в третий класс, я сказал ему, что, может быть, он не будет забывать приносить свою воду.
– Какая разница? – Его тон был ехидным, и мне очень хотелось врезать ему по его глупому самодовольному лицу. Я был уверен, что это будет стоить мне работы.
Но сейчас он не только находился в моем пространстве, ведя себя как обычно, как придурок, но и стоял на моем месте. Обычно он не появлялся рано. Он пришел ближе к последнему часу разминки. Возможно, он почувствовал, что ему нужно больше работы после того, как я показал ему отзывы критиков на «Ромео и Джульетту» за две недели до этого. Было бы приятно думать, что я пробил брешь в его броне, но я был уверен, что в своем заблуждении он был совершенен.
– Доброе утро, – поприветствовал я его, когда оказался достаточно близко.
Он всегда выглядел так, будто хмурится. У него были маленькие глазки-бусинки, которые постоянно сужались. Илай не поверил мне, думал, что я говорю гадости, но потом он встретил Сенана и согласился со мной, что да, бусинки - подходящий термин.
– Доброе утро, – попытался я снова, потому что в первый раз он меня проигнорировал. – Хотя я уверен, что твои инопланетные лидеры не объяснили тебе этого, здесь, на Земле, принято отвечать на приветствие, если тебе его оказывают.
– Харрингтон, – ответил он таким снисходительным тоном, что у меня по позвоночнику побежали мурашки, напрягая шею.
– Ты на моем месте, – сказал я, стараясь придать себе легкость, которой не чувствовал.
– Я не вижу твоего имени здесь, на барре.
Ответ был таким мелочным, таким школьным, что мне было трудно понять, что происходит. Почему он должен был быть придурком из-за чего-то столь незначительного? Почему бы не проявить уважение к моему пространству? Я мог согласиться с тем, что и с моей стороны это было предпочтение, желание, а не потребность, но у меня была реальная причина, чтобы это место было моим для улучшения моих танцев, и я занимался на нем уже три года. Более того, все это знали. В тот момент меня осенило, что и он тоже.
– Ты же знаешь, что я здесь тренируюсь, так что я буду благодарен, если ты подвинешься.
Он насмешливо хмыкнул.
– Пожалуйста. Это место на полу. Одно не может быть лучше другого.
Я вздохнул.
– Тогда, если это не так, и ты согласен с тем, что это не так, не мог бы ты пересесть?
Я словно вернулся в начальную школу. Я видел, как с каждым днем прихожу все раньше и раньше, пока накануне вечером не ставлю палатку, чтобы быть уверенным, что каждое утро первым займу свое место.
– Я говорил с Линкольном вчера вечером, – сказал он вместо ответа на мой вопрос, – и его мнение изменилось относительно твоей роли в работе над деконструкцией.
Первым моим побуждением было наорать. Вторым - непременно ударить его, и что было безумием в моих мыслях об этом, так это то, что обычно я не был жестоким человеком. Я был громким человеком, этого нельзя отрицать, и все, кто был рядом, считали, что мне никогда не сесть за руль автомобиля, но насилие не было моим обычным вторым, третьим или даже десятым шагом. Тот факт, что каждый мускул моего тела напрягся от ярости, готовый к нападению, заставил меня целенаправленно сделать шаг назад, чтобы я мог отдышаться.
В мире не было столько денег, чтобы заставить меня реагировать на него. Я был уверен, что приглашенный хореограф Линкольн Палмер - здесь он заставил нас сначала пройти через Лебединое озеро, убедившись, что мы знаем балет вдоль и поперек, а затем разложил его на части и превратил в нечто новое - не преминет изменить мою роль или вообще убрать меня из постановки. Ни для кого не было секретом, что между ним и Сенаном что-то есть. И дело было в том, что если ты спишь с главным человеком, то, скорее всего, получишь то, что хочешь.
– И какую роль мне теперь играть?
Сенан перестал двигаться, отпустил баррель и встретился со мной взглядом. Он был высок для танцора - шесть футов16, и, конечно же, нужно было учитывать волосы. Если мои волосы были длинными, до плеч, то его - наоборот, уложены в высокую прическу. Это добавляло еще больше сантиметров, и я всегда задавался вопросом, какое средство и сколько фена нужно было использовать каждое утро, чтобы они весь день сидели на его голове как пухлый шлем. Это было сделано, чтобы преувеличить разницу в росте, я знал это, но все равно... странно.
– Он не уверен, что для тебя найдется подходящая роль, – ехидно ответил он.
Вместо того, чтобы сразу же выйти из себя, я сделал еще один вдох. Снова возникло желание прибегнуть к насилию, но не по тем причинам, как он думал. У него сложилось впечатление, что я боюсь, как бы он не вытеснил меня, сделав мое присутствие в центре ненужным. Но для начала мне каждый день поступали предложения, наводнявшие почтовый ящик. Мне следовало начать карьеру фрилансера, говорили люди, или просто путешествовать и принимать бесчисленные приглашения танцевать в Париже и Лондоне, Нью-Йорке и Мадриде, Буэнос-Айресе и Лос-Анджелесе. Это было бы гораздо интереснее, чем быть ведущим танцором в одном месте. И, кроме того, что удерживало меня в Чикаго?
Но дело в том, что я любил этот город. У меня всегда был миллион вещей, которые можно было сделать, увидеть, съесть и насладиться. Но больше всего, без сомнения, меня связывали Илай и его мать. К этому добавлялся тот факт, что Делон Митченер, художественный руководитель ЧБТ, любил меня. Он не хотел, чтобы я куда-то уходил. Поэтому, хотя я мог признать, что меня раздражает присутствие Сенана Уивера, я не боялся ни его, ни его присутствия.
– На самом деле, – сказал Сенан, повысив голос так, чтобы слышали все в студии, – Линкольн не уверен, что кто-то из вас готов танцевать в его пьесе.
Обведя взглядом зал, можно было заметить смертельные взгляды, направленные на Сенана. Мейвен сделала движение пародирующее отсос, чтобы подчеркнуть, что Линкольн и Сенан были приятелями по траху.
Я знал. Все знали.
****
В ЧБТ уже было четыре ведущих танцора мужчины, поэтому решение пригласить Сенана Уивера на главную роль - он был солистом в Сан-Франциско, но сразу же получил повышение, приехав в Чикаго, - показалось мне, да и другим членам труппы, странным. ЧБТ был большим, но мы с Брайаном Фуджимото, Марком Санчесом и Акимом Горевым полностью справлялись. У нас были все ведущие мужчины, которых мы могли принять. Я думал, что если мы получим еще одного, то это будет Катан Тузи из Ванкувера, с которым я неоднократно работал, когда танцевал за границей. Делон намекнул, что пригласит Катана потанцевать с нами этой осенью, но тут, как назло, появился Сенан Уивер, которого никто не видел на радарах.
– Кто? – спросиал Мейвен за выпивкой, когда я назвал ей имя.
Я пожал плечами.
– Он из Сан-Франциско.
– Да, но кто он?
Я, как и все мы, подумал, что он должен быть великим. Он должен быть вторым пришествием Барышникова, чтобы солист стал главным, не приложив усилий. Ни с кем из нас такого не случалось, поэтому единственным ответом могло быть только то, что он гениален.
– Он просто пиздец какой-то, – заявил Брайан в день приезда Сенана.
Мы оба старались быть приветливыми, но Сенан даже не захотел пожать нам руки, отказался от представления в компании и от приглашения на ужин.
– Кто не пожимает руки? – спросила меня Мейвен.
– Мы живем во времена Ковида, – ответил я, оправдывая его. – Ему не обязательно пожимать. – И это было правдой. Многие люди больше не пожимали друг другу руки, но для установления связи они сталкивались локтями или что-то в этом роде. – Ты не можешь его винить.