– Ну, это было организовано в последнюю минуту, – ответил Кел, тщательно подбирая слова. Этот человек был спонсором балета, и Кел не хотел обидеть его, признавшись, что Сенан Уивер - лжец, который пытается его надуть. И откуда, черт возьми, он взял домашний адрес Кела? – Уверен, Сенан слышал, как я сказал, что свободен сегодня вечером.
– Конечно, – любезно ответил Даррен, делая шаг назад, в то время как я шагнул вперед, желая быть ближе, нелогично опасаясь, что этот человек попытается протиснуться мимо Кела, чтобы попасть в его квартиру. – Мой номер указан на карточке, так что, повторюсь, звоните.
– Да, – солгал Кел, и я знал, что он лжет, потому что мог различить разные звуки в его голосе.
Мистер Салливан кивнул мне, проходя мимо, и я повернулся, чтобы посмотреть, как он идет по коридору.
– Прекрати рычать, – приказал Кел, взяв меня за руку и мягко потянув. – Иди в квартиру.
Я выдохнул свой гнев через нос и последовал за ним, захлопнув за собой дверь.
– Какого черта? – рявкнул я на него.
– Не беспокойся об этом. – Он покачал головой, аккуратно положив букет на кухонный стол. – Это просто мой приятель Сенан с работы, – сообщил он мне, подойдя к своему единственному раскладному стулу, на котором висел его пиджак. – Он уже не первый раз так со мной поступает.
– Другие мужчины приходили сюда? – У меня чуть ли не пена изо рта шла, когда я смотрел, как он натягивает пиджак асимметричного покроя, который свисал до бедер, возится с манжетами и расправляет плечи.
– Нет, не здесь, а в моей гримерке в ночь открытия. Ты знаешь, что обычно мы видим фанатов и спонсоров на афтепати, но Сенан просто отправляет их туда.
– Кел...
–Это просто еще один раздражитель в его арсенале дерьма, – пренебрежительно пояснил он, словно это не имело ни малейшего значения. – И на самом деле, это сработало в нашу пользу.
Я нахмурился.
– Как?
– Ну, теперь у нас есть цветы, чтобы отнести их Лидии Грейнджер, – объявил он, широко улыбаясь. – Как удачно!
– Я не хочу, чтобы мужчины думали, что ты доступен для...
– Ты ведешь себя глупо, – категорично заявил он. – А теперь пойдем, пока не опоздали.
Когда мы вышли за дверь, у меня появилось еще больше вопросов.
– Почему ты вообще открыл дверь тому парню?
– Я заглянул в щель и увидел цветы, – ответил он, идя рядом со мной по коридору и держа меня за руку. – Я подумал, что это ты.
– Я бы никогда не принес тебе розы. Ты ненавидишь розы.
– Я их не ненавижу, – прокомментировал он, когда мы начали спускаться по лестнице. – Я просто предпочитаю нарциссы, как ты знаешь.
– Я знаю, – подчеркнул я, и мой голос стал хриплым и гравийным. – Вот почему я всегда их посылаю, или дарю, или...
– И я ценю это, – успокоил он меня, сжав мою руку. – А теперь пойдем на ужин.
– А что, если он будет ужасным? – ворчал я на него.
– Тогда после этого я отведу тебя в «Закусочная Чикаго» на вегетарианские бургеры.
– Ладно, – проворчал я.
Он легонько толкнул меня, и улыбка, озарившая его глаза, согрела меня изнутри, пока мы спускались по многочисленным лестничным пролетам.
****
Как и было предсказано, «Жена Синей Бороды» оказался рестораном, отмеченным звездами Мишлен, на Уолнат-стрит в районе Вест-Луп. В какой-то момент я включил автопилот и чуть было не поехал обратно на работу. Внутри все было наполнено приглушенным светом, вазами из ртутного стекла и спокойной атмосферой. Судя по всему, это было заведение с фиксированными блюдами в меню и винной парой, и хотя мне все это обычно нравится, сегодня я бы предпочел поесть бургеров с Келом, взять их с собой, вернуться к себе и посмотреть фильм. Дело было в том, что я предпочитал оставаться наедине с Келом всему остальному.
Он покинул меня, чтобы сходить в уборную, и меня проводили в приватную зону ресторана. Не успел я войти, как услышал голос жены мэра.
– Нет, нет, – говорила Лидия Грейнджер одному из своих гостей. – Главный заместитель не присоединится к нам, хвала Иисусу, но его сотрудник по связям с общественностью, заместитель маршала Кон, будет здесь. Я с ним никогда не встречалась, видела лишь несколько раз в новостях, но он показался мне гораздо более презентабельным. Хотя вы же знаете этих правоохранителей - при личной встрече он может оказаться троглодитом.
Слава богу, я зашел домой, принял душ и переоделся в свой костюм Stefano Ricci Fiesole с двумя пуговицами, чтобы больше не выглядеть обрюзгшим. Не хотелось явиться в модный ресторан в костюме, который притащила кошка, и выставить своих коллег-маршалов в дурном свете.
Войдя в зал, я улыбнулся стоящим вокруг людям, а затем направился к миссис Грейнджер. Она повернулась ко мне, а две женщины с ней встали рядом.
– Здравствуйте, – мягко сказала она, оглядев меня с ног до головы, а затем протянула мне руку. – Кто вы?
– Я заместитель маршала США Илай Кон, директор по связям с общественностью Северного округа Иллинойса, – ответил я, взяв ее за руку и назвав весь титул. – Я здесь, чтобы выслушать ваши планы относительно сбора средств, безопасность которых служба маршалов имеет честь обеспечивать.
Ее губы разошлись, когда она уставилась на меня.
– Я и не знала, что маршалы так хорошо работают.
Как будто она знала о нас что-то кроме того, что видела по телевизору и в кино.
– Спасибо, мэм. Я приму это как комплимент.
Она внезапно повернулась, все еще держа меня за руку.
– Кэтлин, – громко сказала она. – Познакомься с маршалом Коном.
Я не стал поправлять маршала на заместителя маршала, а просто стоял и встречал ее дочь, которая смотрела мне в лицо с интересом, который я узнал. Дело в том, что в данный момент я не собирался встречаться, но даже если бы и собирался, то с дочерью мэра? Серьезно? В прошлом я принимал неудачные решения - на ум приходит Натали, женщина, за которой я поехал в Чикаго, - но дочь мэра была бы на первом месте.
– Келсо Харрингтон, – вздохнула миссис Грейнджер, и все повернулись к нему, мать, дочь, остальные, внезапно нахлынувшие на нас, и я был забыт. Это было совсем не плохо.
Он был обычным обаятельным человеком. Мне нравилась его рука, обхватившая мою, которая поддерживала меня в пространстве.
Мне нравилось, что он рядом со мной, и если мы соприкасались, это было лучше всего. Когда он поворачивался посреди разговора, а люди замирали от каждого его слова, и улыбался мне, мой живот начинал странно вздрагивать, что в последнее время стало для меня нормой. Это происходило, когда я обнимал его, и в отличие от тех случаев, когда я уходил от него или желал спокойной ночи, когда мой желудок действительно чувствовал себя так, будто его зажали в тисках, это было больше похоже на то, как будто птицы в моих кишках и груди пытаются выбраться наружу. Это было самое странное.
Миссис Грейнджер хотела, чтобы Кел сидел справа от нее, а ее дочь - слева, поэтому я выдвинул ему стул, а когда он сел, положил руку на стул рядом с ним.
– О, маршал, я бы предпочла, чтобы вы заняли место рядом с моим помощником Адрианом, дальше...
– Он пригласил меня, – перебил ее Кел, отодвигая стул. – Значит, он весь вечер просидит рядом со мной. Я должен настаивать.
– Я... вы здесь не для того, чтобы поговорить о сборе средств?
– Нет, это я, – объявил Линкольн Палмер, входя в комнату вместе с Сенаном Уивером. – Так что я думаю, что Келсо и маршал на наших местах.
Миссис Грейнджер встала и пожала Палмеру руку, а затем практически набросилась на Сенана. Она была явно влюблена в него. Он, в свою очередь, улыбался, но едва заметно. Он выглядел лучше, чем хореограф, который, похоже, спал в своем костюме и скатился с кровати. Сенан в бледно-сером костюме от Hermès, который сидел как перчатка, выглядел бесконечно лучше. К нему прилагалась темно-синяя рубашка, и если бы он не ухмылялся, то выглядел бы просто потрясающе.
На Келе, как обычно, был костюм от одного из его любимых малоизвестных дизайнеров, о котором, я был уверен, никто никогда не слышал. Пиджак был приталенным, длинным, но объемным, ниспадающим сзади до середины бедра, почти как плащ. Брюки, напротив, были узкими, облегающими его длинные стройные ноги. Только если вы были меценатом или его поклонником, вы могли знать, что под одеждой у него твердая, как сталь, компактная мускулатура, которой славятся танцоры. Все, что он надевал сверху, рубашки и пиджаки, всегда выглядело на размер больше. У меня была теория, что, поскольку все его сценические костюмы были такими обтягивающими и облегающими, вся эта парча и шелк, кружева и кожа, то в свободное время он одевался как нечто среднее между маляром и хипстером, когда он одевался повседневно, и как нечто из стимпанк-романа, когда наряжался. Мне нравилась эта причудливость, но больше всего мне нравилось, когда он был дома со мной, в леггинсах, футболках и кардиганах oversize. Мне нравилось, когда мы вместе смотрели телевизор, развалившись на диване с нездоровой едой. Это было моим любимым.