Другие мои дружеские контакты, такие с Джером, Миро и прочими, прекращались в конце ночи или выходных, или чего бы мы там ни делали. Я желал им спокойной ночи, они желали мне спокойной ночи и... все. Но с Келом я хотел, чтобы он поехал со мной домой или остался со мной, чтобы мы могли продолжить то, чем занимались. И самое странное, что это могло быть пустяком. Однажды мы просидели на противоположных концах моего дивана три часа, он читал, я читал, не говоря ни слова. Но сам факт того, что он был здесь, в моем пространстве, и я мог смотреть на него в толстых носках и футболке с длинным рукавом под одеялом - ему всегда было холодно - давал мне это всепоглощающее чувство удовлетворения, словно все в мире было правильно.
Вопрос заключался в том, чего я хочу от него? И справедливо ли было смотреть на парней, которые заглядывались на него, и продолжать смотреть, пока они не убегали, поджав хвосты? Потому что я так и делал. Когда мы были в клубах или где-либо еще, когда я видел мужчин, разглядывающих его, я давал понять, что если они подойдут ближе, пересекут комнату или передадут выпивку, я буду недоволен.
Раньше так не было на протяжении всей нашей дружбы. Раньше мы оба трахались, а на следующее утро собирались вместе, гуляли, совершали позорную прогулку, завтракали рано или обедали поздно, в зависимости от степени похмелья. Но в последнее время, за последние восемь месяцев, я не ложился ни в чью постель, кроме своей собственной, и я был единственным, кто там спал. И сколько бы раз я ни появлялась у него в любое время ночи и утра, он тоже не спал с кем-то. В общем, мы были друзьями, но совсем. Он, наверное, был в таком же замешательстве, как и я, но никто из нас не хотел раскачивать лодку.
****
Отойдя от дивана, я пошел на кухню, выпил приготовленный для него зеленый чай, а затем переоделся в спортивные шорты и отправился на беговую дорожку на час. Когда я закончил, то проверил его, он все еще был в отключке. Поскольку мне нужно было остыть перед душем, я использовал это время, чтобы распаковать его вещи и разложить все в своей гостевой комнате. Я снова и снова пытался дозвониться до Яна, но в конце концов сдался и дозвонился ему на второй номер.
– Ага? – ответил он, потому что у него были ужасные манеры.
– Ты не можешь поприветствовать человека?
Он издал звук, похожий на рвоту.
– Алло? Илай? Это ты?
– Пошел ты.
– Видишь? Какой смысл в приветствии, когда ты знаешь, с кем говоришь?
Я молчал, потому что теперь, когда он взял трубку, я не знал, что спросить. Я был удивлен, когда в мою дверь постучали.
– Подожди, – быстро сказал я и выглянул в глазок. И с удивлением обнаружил там Яна, который ждал и зевал.
Повесив трубку, я открыл дверь.
– Мог бы и сказать, – огрызнулся я.
Он пожал плечами и прошмыгнул мимо меня в квартиру.
Закрыв дверь, я набросился на него.
– Как ты сюда попал?
– Понятия не имею, – ехидно ответил он, похлопывая по кобуре на бедре, к которой был прикреплен и его значок. – Что же заставило их решить, что меня можно пропустить?
Он был в бешенстве.
Закатив глаза, он отошел от меня, подошел к моим диванам, на мгновение посмотрел на Кела, а затем вернулся ко мне.
– Он крепко спит. Я рад.
– Я тоже.
– Итак, ты позвонил. Что ты хотел?
– Сейчас это неважно. Зачем ты здесь?
– Я просто проверяю вас, ребята, по пути домой. У тебя есть пиво для меня?
Я так и сделал. Специально для него я запасся тремя Floyds Gumballhead в своем холодильнике. Это было его любимое. Достав бутылку, я передал его ему, потому что Ян не любил охлажденные бокалы. Ему казалось, что это немного вычурно.
Он сел за стойку и стал ждать.
– Что?
– Ты позвонил мне, Илай. Должна была быть причина.
Я не знал, как начать.
– Миро готовит строганофф, – сообщил он мне. – Так что у тебя есть время, пока я не закончу, чтобы выложить все это, потому что я умираю с голоду.
– Я могу принести тебе...
– Мой муж готовит мне строганофф, – повторил он. – Я не собираюсь тратить свой голод на что-то другое.
Я почувствовал, как мой желудок пытается вырваться из моего тела.
– Ради всего святого, в чем дело?
Я прочистил горло.
– Это из-за Келсо?
– Что ты имеешь в виду? – Я мгновенно напрягся, бросив взгляд на то место, где он спал.
– Он в отключке, – сообщил мне Ян. – И не проснется в ближайшее время.
Я кивнул.
– Я знаю, что ты беспокоишься о нем.
– Да, но между тем, что ты сказал раньше, и тем, о чем я говорил с Джорджем - ты говорил с ним после того, как я это сделал?
– Ага.
– Значит, он сказал тебе то же самое, что и мне.
– Угу. Он считает, что стрелок хотел убить Уивера и только Уивера.
– Тогда мне не стоит беспокоиться, верно?
– Скажу тебе прямо, я так не думаю, – торжественно произнес он, его голос был мягким. – Думаю, убийца получил того, кого искал. Теперь ты, Джер и все детективы, которые этим занимаются, должны выяснить, кому на хрен понадобилась смерть балерины.
– Да. Это та часть, которая не имеет никакого смысла.
– Ну, я говорил об этом с Миро перед тем, как он ушел из офиса, и он отметил, что этот парень работает здесь всего сколько, шесть или семь месяцев?
– Почти семь, да.
– Он считает, что, чем бы ни занимался Уивер, Чикаго тут ни при чем. Он считает, что Уивер притащил все неприятности с собой. Или это сделал кто-то другой.
– Например, Линкольн Палмер, приглашенный хореограф.
– Может быть. Я имею в виду, это такое же хорошее предположение, как и любое другое.
– Так и есть, – согласился я.
– От стрелка мы точно ничего не узнаем, – сказал Ян и сделал длинный глоток пива. – Я читал отчет криминалистов, и убийца забрал свою гильзу, так что мы не сможем идентифицировать пулю.
– Они вытащили пулю из пола в балетной студии, – напомнил я ему.
– Да, то, что от нее осталось, – сказал Ян. По ней вы не сможете определить, что это был за патрон.
– Может, есть отпечатки в том месте, где стрелок устроился.
– По словам криминалистов, нет. Ни отпечатков пальцев, ни отпечатков обуви в бетонной пыли, покрывающей все это долбаное место, ни латуни, как я уже сказал, ни окурков, ничего. Он вошел, выстрелил и ушел. Камеры наблюдения снаружи и на другой стороне улицы были отключены, так что нет ни одного видео, где бы кто-нибудь входил или выходил в это тридцатиминутное окно.
– Значит, кто бы это ни был, это точно был профессионал.
– Без сомнения. Джордж сказал, что это был хороший выстрел. Не выдающийся, потому что, учитывая расстояние и цель, это было не так уж сложно для любого даже отдаленно опытного человека. Черт возьми, я бы смог сделать этот выстрел, а я не снайпер. Джордж говорит, что единственное, что можно сказать, - это то, что выстрел в голову был большим и грязным. Если бы он сделал это, то пустил бы пулю в сердце парня, и тогда его семья могла бы рассчитывать на открытый гроб.
– Это ужасно и нездорово.
– Да, но это правда.
– Значит, тот, кто заплатил за убийство, хотел послать сообщение.
– Так думает Джордж, а он об этом знает. – Ян сделал еще один глоток пива и отставил его, его глаза перешли на мои.
– Хорошо, – сказал я. – Завтра мы с Джером поговорим об этом с детективами и...
– Почему ты действительно позвонил? Это потому, что ты пытаешься разобраться в своих чувствах к Келсо?
Слава Богу, я опирался на стойку, потому что колени подкосились, и я мог бы упасть на пол, если бы не опирался.
– Илай?
– Что?
Он насмешливо хмыкнул и замолчал. Я уже собирался что-то сказать, когда он поднял глаза от этикетки на своей бутылке пива и посмотрел мне в лицо.
– Мы были на дне рождения Аруны в январе, ты помнишь?
– Я помню вечеринку, да.
– Мы все сидели, играли в игры, а потом разбились на команды для игры в тривию, потому что мы большие зануды. Ты наклонился, положил руку на стул Келсо и перетащил его рядом с собой, чтобы вы были в одной команде.
Этого я не мог вспомнить.
– Ладно. И что?
– Ты не перетаскиваешь чужой стул к своему, если он не с тобой. Мне все равно, кто это. – Судя по тому, как Ян смотрел на меня, это было слишком пристально для обычного разговора между друзьями.
– Это похоже на мысли Яна, а не на реальность.
Он даже не стал спорить.
– Ты должен был наклониться и отодвинуть его стул на несколько футов, чтобы он оказался рядом с тобой, а потом обхватить рукой спинку его стула.
– Я не понимаю, почему это так важно.
– Ради всего святого, Илай, ты относишься к нему так, будто он принадлежит тебе.