– Ты так любишь меня, Илай, и я наконец-то это слышу. Думаю, мы оба можем.
Я вздохнул.
– Я просто не хочу, чтобы ты разочаровался, потому что я не парень, который сметает все на своем пути.
Он смеялся сквозь слезы.
– Но я обещаю, я парень, который держится как клей, и я хочу, чтобы ты позволил мне.
– Ты хочешь, чтобы я позволил тебе приклеиться?
– Да, – ответил я и на мгновение задумался. – Знаешь, в моей голове это звучало гораздо лучше.
Он захихикал.
– На самом деле ты - парень, который сметает все на своем пути, Илай Кон, потому что я чувствую это с того самого дня, как ты вошел в мою жизнь.
– Правда?
– Да. И когда я говорю, что ты романтичен, я имею в виду, что ты собственник и ревниво относишься к моему времени, и мне это нравится.
– Правда?
– Да. Просто другие люди часто говорят тебе, что ты не внимателен и не романтичен, потому что ты не такой с ними. Это потому, что нет более глубокой связи, нет ничего настоящего. Но с нами это уже есть, создано временем, заряжено и готово к работе.
Я быстро кивнул и увидел в его глазах, как он тронут.
– У нас все будет хорошо, Кел. Я обещаю.
И он кивнул в тот самый момент, когда зазвонил его телефон.
Глава 12
КЕЛСО
Хотел ли я покидать объятия Илая и ехать в семь вечера в кондоминиум Линкольна? Нет, не хотел, но, честно говоря, у меня не было желания уезжать в любое время. Тот факт, что я уезжал в самый разгар общения с мужчиной моей мечты, который раскрывал свою душу, приводил меня в убийственную ярость, которая совсем не способствовала тому, чтобы притворяться, будто я соблазняю Линкольна Палмера. Но к тому времени, когда специальный агент Стаффорд начал объяснять, как они собираются включить мой телефон и использовать его в качестве подслушивающего устройства, и что наушник будет засунут так далеко в мой слуховой проход, что придется использовать пинцет, чтобы вытащить его обратно, я решил, что быть честным с этим человеком - пустая трата времени.
Когда я дозвонился до консьержа отеля, то был удивлен, что он так быстро меня вызвал. Внутри я сразу понял, почему его это не волнует.
– Собираете вещи? – спросил я, наблюдая, как Линкольн суетится вокруг, закидывая вещи в чемоданы.
Проходя мимо, он шлепнул мне на грудь нечто похожее на огромный этюдник, и мне пришлось схватить его, пока он не упал на пол.
– Это книга вашего диссонансного балета? – спросил я, пока он забрасывал в чемоданы другие вещи. – Вы отдаете ее мне?
– Отдай ее Делону, – приказал он мне, его голос был резким.
– А куда вы едете? Я думал, вы создаете этот балет как дань уважения Сенану.
Он остановился передо мной.
– Ты ненавидел Сенана.
– И он ненавидел меня в ответ.
– Да. Да, ненавидел.
– И почему же?
Он усмехнулся.
– Даже сейчас тебе нужно погладить свое эго.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Он отвернулся, но затем быстро развернулся и ударил меня по лицу.
– Ты такой эгоистичный и одаренный, но ты слеп к тем, кто тебя окружает.
Приложив руку к щеке и сделав шаг назад, я уставился на него.
– Я ни к чему не слеп. Это вы с Сенаном понятия не имели обо всех остальных. Ему просто было все равно, он такой, но вы, вы должны видеть всех людей в поле своего зрения, чтобы без предубеждений выбрать тех, кто лучше всего воплотит ваше искусство в жизнь.
–Я…
– Когда вы стали таким? Потому что я видел вашу постановку «Коппелии» в Лондоне, и это было потрясающе. Я видел вашу оригинальную пьесу «Прирученная любовь» в Нью-Йорке, и это было потрясающе. Когда вы только приехали сюда, я был так взволнован.
– Но не настолько, чтобы прийти ко мне и сделать себя моей музой.
– Я не хотел трахаться с вами, Линкольн, я хотел работать на вас. Мы все хотели. И мы бы очень старались.
Он покачал головой.
– У Сенана были требования, – сердито пробормотал он. – После того как он узнал о некоторых вещах, которые я...
– Я знаю, – быстро соврал я, потому что врать лучше всего быстро. – Он сказал мне.
– Что он тебе сказал? – закричал он.
– О вас, о том, что вы задолжали в казино, и об Альберто Маццаре.
Он был ошеломлен, это было видно по его лицу.
– Неправда, – прохрипел он.
– А откуда мне еще знать?
– Но он... он ненавидел тебя.
Я пожал плечами.
– Но он должен был кому-то рассказать, а кто бы мне поверил?
Он задумался на мгновение, и все стало ясно. Он поднял голову, и его взгляд приклеился к моему.
– Это была ошибка. Он был там, когда Маццара пришел ко мне в мой дом возле Пресидио, и, узнав, согласился помочь, тоже перевозить наркотики, но только в обмен на кое-что. Он хотел вернуть потраченное время.
– Тогда зачем вы приехали сюда?
– Он хотел стать главным, но в Балете Сан-Франциско этого не произошло. Сенан танцевал классику, он никогда не хотел делать что-то другое или современное, а там это бы не сработало.
– Мы здесь тоже прогрессивные, – напомнил я ему.
– Не так, как в Сан-Франциско. Делон все еще заполняет ваше расписание классикой. Ведь Сенан танцевал главную партию в «Сильфиде», как только приехал сюда.
– О, я знаю, – сказал я ехидно.
– Ты собираешься говорить о его недостатке эмоций на сцене сейчас, когда его здесь нет, чтобы защитить себя? – набросился он на меня. – У Сенана была безупречная техника!
– Да, – согласился я, пытаясь успокоить его. – Он мог бы развить все остальное. Жаль, что у него не хватило времени.
– Блядь! – крикнул Линкольн, садясь на диван и дергая себя за волосы. – Я никогда не думал, что Маццара убьет его. Когда я сказал ему, что не могу бросить все и улететь в Колумбию в разгар работы над постановкой, чтобы забрать наркотики для его дилеров, он пришел в ярость. Я сказал ему, что если я потеряю работу, как это будет выглядеть? Но ему было все равно.
– Значит, вы сами привозите наркотики.
– Да. Один чемодан для меня, два для Маццары. Таков был наш уговор.
– Но Маццара перемещает гораздо больший вес, чем пара чемоданов, – сказал я, словно знал, о чем говорю. – То, что вы перевозили, было... что? Чтобы люди попробовали?
– То, что я привез, было для того, чтобы завлечь новых покупателей и новых продавцов. Как только у меня появлялись новые клиенты и новые партнеры, он вступал в дело.
– Значит, вы - посредник. Маццара видит вас, вы видите дилеров, и никто не связан ни с кем, кроме как через вас.
– Да, разве не это сказал тебе Сенан
– Он только сказал мне, что вы торговец наркотиками и что он держит вас на коротком поводке из-за этого, – сказал я, ухмыляясь. – Он также сказал, что вы зависимы от него, как и от денег, получаемых за перевозку наркотиков.
Линкольн подошел и схватил меня за горло.
– Он сказал тебе, что я хочу тебя?
– Нет.
– Нет, – повторил он, подойдя ко мне еще ближе. – Конечно, нет.
– Я…
– Он ненавидел, что все, что у него есть на меня, - это шантаж, но если бы я мог, если бы его не было в поле зрения, я бы добивался тебя.
– Это не имело бы значения, – заверил я его, когда он отпустил меня.
– Нет? – проворчал он. – Влиятельные мужчины не делают ничего такого для тебя?
– Мне не нужно, чтобы вы помогали мне с карьерой. Я и сам неплохо справляюсь.
– Да, – согласился он, – это так. И когда мне понадобился кто-то, на кого можно было бы свалить этот провал, на ЧБТ нашелся только один человек, который путешествует так же много, как и я, мотаясь по всему миру.
У меня возникло внезапное чувство тревоги, как будто я вышел из своей истории и попал в чужую.
– Кто? – спросил я, делая шаг назад, к двери.
– Это ты, Келсо, – весело ответил он. – Я сказал Маццаре, что стану информатором, если он не вытащит меня из этой передряги, и когда он стал искать козла отпущения, то согласился, что ты, сирота, без семьи и связей, - лучший вариант.
– Мистер Харрингтон, – раздался голос позади меня. – Как хорошо, что вы зашли.
****
Наконец-то я понял, почему Линкольн был так разговорчив со мной. Я удивлялся, почему он рассказал мне все после одной маленькой лжи. Он думал, что Альберто Маццара собирается пустить мне пулю в лоб, так почему бы не рассказать? В этом был смысл. Но почему-то я не испытывал ужаса. Возможно, потому, что я знал, что Илай был там, со Стаффордом, и подслушивал.
Когда специальный агент Стаффорд позвонил и сказал, что, похоже, Линкольн готовится к побегу и что им нужно, чтобы я встретился с ним, я согласился пойти, но Илай поставил условие, что я не пойду один. Стаффорд согласился, потому что иначе было нельзя, и Илай остался в фургоне, в стороне, на углу, пока я ходил вокруг квартала.
Теперь, конечно, все изменилось. И снова мне не было страшно, я больше беспокоился о том, что чувствует Илай на другом конце аудиоканала. Если в меня выстрелят, я никогда не узнаю, чем все закончится. Мои танцевальные дни, дни, когда я мог делать все, что угодно, будут закончены. Я буду в вечной изоляции в своем новом доме.