Urbi et orbi
Иоахим Веллер так и не понял, как он тут оказался. Просто в один момент он, безукоризненный немец и честный трудяга, впервые за сорок с лишним лет почувствовал себя не в своей тарелке. «Вы больны. Сплин. Или хандра, если угодно», - методично говорил его психоаналитик. Веллер вежливо кивал и про себя улыбался. Он-то знал истинную причину. Он был болен Средиземноморьем. А началось это всё со старых фотографий двадцатилетней давности, найденных на чердаке. Там Иоахим, ещё молодой и неотягощённый отчётами и кварталами, счастливо улыбался римскому солнцу, освещавшему фонтан Треви. Родители тогда бросили по монетке. Он бросил две. Чтобы, вернувшись, остаться там навсегда. Теперь, спустя два десятилетия, Веллер смотрел на себя сквозь призму времени, названную фотографией, и в голове его рождалось ясное решение: бросить всё к чёртовой матери, уехать в Италию и остаться там навсегда. Он бережно стряхнул пыль с конспектов по итальянскому, достал старенький чемодан и нашёл небольшую квартирку в центре Рима. Заказал один билет «Мюнхен-Рим». Выкинул к чертям почти все галстуки и деловые костюмы. Уволился с дико престижной и высокооплачиваемой работы, наплевав на повышение и прочий, ныне бессмысленный, карьерный рост и деловой успех. Нет уж, он выбирает настоящее. Качественное. И ничуточки не гнилое. Он выбирает Италию. Его ждала панацея. Его ждал новый живой мир. Этот мир переливался яркими красками и звал к себе. Этот мир заливисто смеялся, просыпался в полдень и целыми днями гулял пешком по старым улочкам. Этот мир объедался мороженым и домашними спагетти, а вечерами попивал старое сицилийское вино и разговаривал с соседями, сидя в старом кафе и наслаждаясь римским закатом. Этот мир был светел и бесконечно тёпел. И абсолютно безумен, и также абсолютно бесшабашен. В общем, в этом мире было всё, что бывает нужно для простого и вечного счастья. И теперь Иоахим летел в самолете где-то над Альпами, чтобы стать частью этого мира. Наконец-то.
***
Он быстро обжился на новом месте. Но чего-то не хватало. Как будто незавершённая мозаика, его жизнь находилась в промежуточной стадии. Вроде он и в Италии, да что там - в Риме! В самом его центре, затерянный в глубине узких витиеватых улочек и очаровании старинных стен. Однако что-то его беспокоило, что-то не давало ему спокойно угнездиться и начать жить по-новому. Чего-то совсем, до вязкости в сознании, не доставало. Некоего праздника новоселья? Инициации? Слова «Benvenuti»? Да, нечто вроде этого. Иоахим призадумался. Он много раз слышал «Добро пожаловать!». От соседей, от хозяйки кафе, от смотрителя в музее, от продавца в пекарне... но всё это было совсем не то. Надо было, чтобы сам город поприветствовал его, обрадовался ему, как старому знакомому, и принял его к себе. Да только вот беда - Вечный город, как и всегда, молчал. Быть может, у него и был голос, такой тягучий, глубокий и низкий. А ещё тихий. Веллер часто размышлял над вопросом о том, на каком языке говорил Рим: на латыни или на итальянском? Были дни, когда он целыми ночами думал об этом и мысленно представлял облик города на семи холмах. Однажды даже взялся за карандаш и набросал портрет города Ромула. Потом долго смотрел, как пламя от свечки на бронзовой подставке пожирает лист бумаги. Полгода в художественной школе, видимо, мало что поменяли в художественных способностях Иоахима. А за четверть века все навыки и вовсе забылись. А может быть всё дело в том, что у города не было лица. Он, как и Бог, в которого Веллер никогда не верил, был вездесущ, а потому, вероятно, безлик. Голос всё же отыскался. В неожиданном месте. В то утро Иоахим проснулся рано. Сам не понял, как встал, умылся, оделся, наспех позавтракал и дошёл до площади Святого Петра. И оказался в многоликой толпе, скандировавшей молитвы и церковные гимны. Он запоздало вспомнил, что выбирают нового Папу. Говорят, конклав уже сидит там вторые сутки. Снова дым. Не того цвета. Когда же они уже проголосуют? Веллер удивился сам себе. Никогда не интересовавшийся религией, он вдруг ощутил какое-то странное стремление души, призывавшее объединиться с молящимися. Призывавшее жаждать выбора нового понтифика. Призывавшее молиться со всеми. Снова повалил дым из заветной трубы. Толпа ахнула. Папа выбран. Снова зазвучали молитвы. Небеса благодарили. Благодарили всех подряд: Иисуса, Деву Марию, Святого Петра, кардиналов, друг друга... толпа стала единым целым. С Римом, Богом и Папой. Вот он вышел на балкон дворца. Вот поднял руку в крестном знамении. - Urbi et orbi. Последний кусок мозаики Иоахима Веллера встал на своё место.