— Жаль, — вздохнул Костя.
— Типун тебе на язык.
— Да я не в этом смысле, — поправился следак. — Жаль, что Бушуева не встречали.
— А кто это — Бушуев? — спросил дядя Коля.
— Тот тип, которого нынче ночью на мосту грохнули.
Ермишин аккуратно затушил окурок о ладонь. Глотнул из бутылки.
— Очередной «глухарь», — участливо прокомментировал он.
— Да уж не тетерев, — вздохнул Костя тяжело. — Будем кумекать. У меня к вам ещё один вопрос. Тут дело вот в чём…
И следователь вкратце поведал о деталях ночного убийства. Николай Павлович слушал, подперев голову рукой. Пару раз прикрывал глаза, поковырял мизинцем в ухе, высморкался. По всему было видно: рассказ его заинтересовал.
— Колян этот Бушуев откинулся на днях из Климска, — подытожил Костя. — Судя по всему, в наших местах не промышлял. Вопрос: не ваши, случаем, его приговорили? Не знаете, кто бы могли быть эти грибок и шаламандрик?
— Кто? — растерялся Тайга.
— Ну, которые Коляну голову свернули. Вот этот, сорок седьмого размера — здоровый парень, трудно не заметить.
— Таких быков у нас — от Москвы до Киева раком ставить, — вывел Ермишин оригинальную формулу бесконечности. — Да хоть Вагран.
— Станет Вагран по переулкам уркаганов ловить! — возразил Костя.
— Это точно, — согласился дядя Коля.
Вагран Арутюнов стоял во главе одной из самых крупных группировок Мокрого Паханска — «борцовской». Входило туда много бывших спортсменов — чемпионов по классической борьбе, которой нынче вернули старинное название «греко-римской». Сам Вагран когда-то был чемпионом России и даже участвовал в Олимпиаде, но не совсем удачно: его заломил дюжий немец. С тех пор Вагран стал идейным антифашистом.
В контрах с «борцами» состояла группировка «боксёров» Саши Лисова — погоняло Саня Чернобурка.
Серьёзных «стрел» «спортсмены» между собой не забивали, но постоянно боролись за сферы влияния и строили друг другу разные пакости. А между делом и те, и другие поддерживали отечественный спорт, создавая борцовские и боксёрские клубы для подростков. Там же подбирали младую поросль для пополнения бандитских рядов.
— Ну, подумайте, дядя Коля, — умоляюще запросил Костя. — Кого ещё можете вспомнить, кроме Ваграна?
— Я не гадаю на чифирной гуще, — отмахнулся Тайга. — Надо из другого исходить — к кому этот Колян топал. К кому-то же он топал…
— К корешу, наверно, — предположил Костя. — Который раньше откинулся.
— Или к «заочнице», — выдвинул версию дядя Коля. — Любовь по переписке. «Здравствуй, незнакомка дорогая…».
Следователь согласно кивнул. Про «заочницу» он и не подумал. А очень может быть.
Есть такая народная зэковская забава: любовь по переписке. Находит «сиделец» подходящую кандидатуру в газете знакомств или, скажем, даёт ему адрес симпатичной родственницы другой арестант. И пошла чесать губерния! На жалость надавит, распишет тяжёлое детство, расскажет о ментовском беспределе, из-за которого неправедно тянет долгий срок — ну, и всё такое. Женское сердце растает, растечётся патокой. И неведомо женскому сердцу, что таких «заочниц» у сочинителя наберётся с десяток. Да и сочиняет «подмётные письма» не он сам. Далеко не все зэки владеют «красотами слога». Тут нужны особые слова, поэзия, нежность. Без таланта не обойтись. В «зоне» же собираются лю-ди с талантом узкой направленности: «щипачи», «домушники», «медвежатники», «гоп-стопники» и прочие. Так что поэтический дар ценится особо. И появляются на свет «болванки» стихотворных обращений к таинственным незнакомкам. Не ломай голову, бери и «сдувай»:
Далее презренной прозой добавит страсти нежной какой-нибудь лагерный Шекспир, набивший на этом деле руку. А не хочешь башлять за труд Шекспиру — есть стихотворная болванка, опробованная многими поколениями лагерников: