Егор зашел в пустую квартиру и, не включая света в комнатах, направился в ванну. Собрал свои умывальные принадлежности, просто завернул в небольшое полотенце и сунул в карман пальто. Некоторое время постоял, разглядывая себя в зеркале, потом машинально включил кран, набрал воды в ладони и плеснул себе в лицо. Надо же, колечко, ничтожный предмет, узкая полоска светлого металла. Он растопырил пальцы правой руки. Знак. Метка. Как легко он надел его когда-то. Снять оказалось посложней. Кольцо, похоже, вросло в плоть. Егор намылил руки и вскоре освободился. Выдохнул с облегчением. На пальце оставался светлый след незагоревшей кожи. Усилием воли Егор подавил вспышку раздражения. Ничего. Это пройдет.
На пороге ванной остановился в растерянности. Он не знал, куда деть кольцо. В шкаф, в карман пиджака, в пустую вазу, под подушку, под матрас? На узком столе у выхода лежал телефонный справочник, Егор раскрыл его на середине и засунул кольцо между страниц. Пусть полежит здесь, пока не найдется место получше. Он уже собирался выйти из квартиры, как вдруг какая-то мысль вернула его обратно. Егор включил свет и открыл справочник на том же месте. Это был рекламный разворот свадебных салонов. Он чуть не плюнул в книгу. Получите обратно свою финтифлюшку!
Егор вернулся к своей машине и завел двигатель. У Нины был выбор — привязать его к себе или отпустить. Она не смогла одного и не собиралась делать другого. Как змея, она оплела его своим хвостом и все сильней сжимала кольца. Егор не знал, на сколько у нее хватит сил, но хотел выбраться на свободу невредимым.
Он выехал на дорогу. Прав был Данте, вхождение в ад происходило по кругу. Словно ржавый шуруп по резьбе Садового кольца Егор вкручивался в ночной город. Шел снег, и дворники елозили по лобовому стеклу, очищая поверхность. Не было в душевном инструментарии подходящего приспособления, чтобы время от времени протирать замутившуюся поверхность разума. Приходилось действовать вслепую.
Он и действовал.
Нина сделала крюк по Марсовому полю. В случайный прорыв в облаках вдруг выглянуло солнце, и глаза заболели от яркого света. Сугробы здесь были такими чистыми, словно вокруг и не было этого тяжелого, утомленного зимней грязью города.
Мимо нее, скрипя каблуками по снегу, прошагали две женщины. Решительные, целеустремленные. Сильно подведенные глаза, уверенные манеры. Они крепко прижимали сумки к бокам и явно не бегали от мужей в поисках душевного равновесия. И мужьям спуску не давали. И детям. И собака поджимала хвост под их взглядом. Генералы семьи, у них уже все избы прогорели, но чтобы опять и опять входить в объятые пламенем стены, они начинали их строить с нуля. Казалось, у них не было нервов. В их мире женщина без мужчины не существовала. Ее просто не было. Она оставалась невидимой и бесполезной в плотоядном пространстве жизни. Железной рукой они гнули мужей, пространство и время под себя. Их были миллионы. Ломались ли они, заподозрив неладное? Нина вздохнула. Нет. Они через все перешагивали и горящей землей шли дальше. Это ее собрали из соплей и тюля. А мир был жесток. И чувство вины, как штормовой ветер, трепало нервы. И от беспомощности опять было жаль себя.
Незнакомки, подобно всадницам апокалипсиса, появились из ниоткуда и исчезли в никуда. Когда Нина обернулась, их уже и след простыл. Остался только запах духов, тяжелый и обильный.
Постепенно она дошла до Невы. Река выглядела зловеще. Колотый лед колыхался в узком водном проходе, специально проложенном для редкого судна. Мосты, казалось, гудели под напором тяжелого зимнего ветра. Однажды они стояли над замерзшей Невой с Егором, и она рассказывала о Федоре Сологубе. О том, как когда-то отчаяние гнало по этим набережным безутешного поэта. Он вымаливал у жестокой реки свою Анастасию. Искал, искал, объявления расклеивал, миллионы обещал тому, кто что-то видел, что-то понял, что-то знал. Это казалось невозможным, невероятным, ведь все самое страшное осталось позади, уже добились разрешения, уже уезжали из страны. И вдруг — надела платок и вышла, в аптеку, в магазин, на минуту. Свернула за поворот и исчезла. Пропала без следа. Почему? Почему?
Все вещи лежали на местах и ждали ее возвращения, а некого было ждать. Ее уже не было. Не было и тела, но это не давало ни надежды, ни успокоения, и только сильнее сгущалось предчувствие конца. Ее нашли весной. Река вскрылась и вернула одолженное. Говорили, он словно умер, когда пришел на опознание. Снял обручальное кольцо с пальца жены, надел на свою руку. И все. Ушел. Умер спустя шесть лет. Как он прожил эти годы?