Глава 1.
-Сколько можно ждать этого идиота Афанасия?!, – кипятилась Епифания, – ему же еще две недели назад было сказано готовиться к отъезду господина. Неужели он хочет, чтобы солдаты выступили без своего командира? Вот будет позор, когда легиона императора Маврикия отправятся в Армению, а командующий будет, как женщина носиться по дому в поисках забытых вещей.
София, ее молодая служанка, прыснула от смеха, зажала себе рот рукой и побежала искать Афанасия, так не вовремя перепутавшего дни и не собравшего нужные вещи своего господина, Ираклия. Весь большой дом гудел с самого рассвета, женщины суетились, управляющий с помощниками давали последние советы телохранителям Ираклия, Льву и Анастасию, как вести хозяйственную деятельность в Армении, конюхи успокаивали жеребцов, готовых уже сейчас броситься переплывать Босфор и нестись без остановки на Восток. Островком среди всеобщего безумия был построенный во дворе небольшой отряд личной стражи Ираклия, отборные солдаты из его родных земель, из тех, где высились величественные горы и глубочайшие ущелья, где царствовали орлы, где был когда-то согласно мифам прикован Прометей за свое преступное человеколюбие. На земле, где с короткими перерывами уже полтысячелетия боролись две могущественные империи мира: ромеи и арии. Где уже почти двадцать лет длилась кровавая война, конца и края которой было не видно. Они были, как и сам Ираклий, из Армении. Страны, разрываемой на части, страны, безусловно и глубоко христианской по вере, и так же безусловно иранской по культуре.
Постепенно хаос нарастал, и даже железной воле Епифании он казался не под силу. Лишь один человек мог навести порядок – сам хозяин. Он мог ввести ту железную дисциплину и порядок в работе своего дома, которой всегда так не хватало в армии, по устоявшимся традициям, внутренне расколотую по религиозным и географическим признакам, тайно или явно подогреваемым конкурирующими между собой офицерами всех звеньев. Однако, Ираклия не было – он вызван ночью в императорский дворец. Зачем, почему – никто не знал, что и вызывало некую нервозность и тревогу. Император Маврикий является великим повелителем, однако абсолютно непредсказуемым, никто не может поручиться за то, что в последний момент он не передумает и не пошлет Ираклия, например, усмирять берберов в окрестностях Карфагена или назначит заведовать выпуском монет на Сицилии. Солнце поднималось все выше, а хозяина дома все не было.
В тот момент, когда его дом напоминал растревоженный улей, Ираклий шел по императорскому дворцу. Его вызвали несколько часов назад, однако Маврикий оказался занят и пришлось провести несколько часов в компании императорской стражи и нескольких евнухов. Нетерпеливо меряя шагами небольшой зал для ожидающих приема, Ираклий пытался вспомнить, все ли он приготовил для выступления в поход. Обычно, такие дела полностью на себя брал Афимий, его правая рука, ветеран, служивший еще его отцу, и пользующийся непререкаемым авторитетом среди солдат, однако Ираклий пытался в ответственные моменты проконтролировать все самостоятельно. Нет, подумал он, вроде все готово. Из коридора вынырнул один из евнухов и подошел к нему.
–Император ожидает. Прошу за мной.
Ираклий неплохо знал огромный комплекс дворца, где по своему рангу и долгу службы бывал довольно часто, участвую в празднествах, обсуждая государственные дела или принимая зарубежных послов, однако на сей раз евнух вел его какими-то неприметными коридорами и незнакомыми лестницами в отдаленную часть дворца. Шальная мысль промелькнула в голове Ираклия: «Меня хотят казнить». Поразмыслив немного, он пришел к выводу, что вряд ли. Он не такая большая сошка, чтобы его казнью занимался сам император. В Константинополе связей и поддержки Ираклий имел мало, популярностью среди сената и народа тоже особой не пользовался, поэтому назначать на совете его наместником и стратигом Армении, а потом казнить – это слишком даже для ромейского императора. Пройдя несколько узких коридоров (интересно, он подумал, а много ли людей знают, что помимо видимой части дворца, есть еще невидимая, больше, и, наверное, важнее, чем первая), евнух, остановился перед неприметной бронзовой дверью и поклонился.