— Что, Стриженова уже сама с собой говоришь? Я знала, что ты к этому придешь, — внезапно страшная голова ее комплексов стала головой с фирменными алыми губами и стальным блеском глаз.
— А я, Катя, никогда не знала, что ты станешь такой стервой. Что ревность и зависть сделали с тобой? Да они же изуродовали красивую девушку!
— Это ты мне будешь говорить про уродство и красоту? — фыркнула Стрельцова.
Она собиралась уходить, но встреча с Элиной, похоже, немного сдвинет планы в ее ежедневнике.
— Это какой-то невыносимый бесконечный сериал о самоубийстве, — вздохнула Элина и обхватила голову руками. — Мы ругаемся почти каждый день. К чему это?
— Я с тобой не ругаюсь. Много чести.
Дежавю. Карусель по кругу. Она слышит эти слова без перерыва на рекламную паузу. От Миши, от Катерины, от себя самой…
— Тогда удачного вечера, мисс начальница, — вырвалось у Элины, и она сдавила коробку со шприцами.
— И тебе того же, — раскатистый смех Катерины паучьими лапками пробежался по больничным стенам и вернулся к хозяйке в рот; неизменно алые губы закрылись. — Вам того же, — кивнула на коробку в руках.
— Постой! Ты не знаешь… главврач еще здесь?
— Вроде был у себя, когда я уходила. Тебе он зачем?
— Отпроситься хотела, — отчиталась перед ней Элина, ненавидя себя за это.
Все равно ведь узнает… Какая разница, когда секреты станут явью, если Штирлица все равно будут пытать до победного?
Катерина повела плечом, и уверенный цокот ее каблуков, вторя смеху, затих у выхода из клиники. Элина достала телефон и набрала Диму.
— Я согласна.
— Здорово! Я…
— Прости, мне некогда, надо идти.
Она боялась говорить с ним долго. Это словно долго смотреть на яркий свет — перед глазами начинают плавать цветные пятна.
— Элина, подожди секунду! Я выполнял упражнения, которые ты мне показала. Выучил стих наизусть.
— Ты молодец, — без энтузиазма ответила она, направляясь к кабинету главврача.
— Я тебе зачитаю начало. Слушай. — Мужчина откашлялся и начал читать по памяти. — Загадай меня… Хочу сегодня сбыться… Самым главным… Всем, чем ты захочешь… Летней нежностью, запутавшись в ресницах. Я тебя целую этой ночью.
— Хватит! — неожиданно грубо перебила его девушка; дыхание полыхало удушьем у нее в легких. — Где ты взял это?
— В сети. Ну ладно, созвонимся, Эля.
Голос Димы замолк, и она снова могла дышать. Элина провела языком по губам, чувствуя себя развратницей. Сладко. Словно был этот поцелуй…
— Извините, пожалуйста, — заглянула в кабинет начальства.
— Эля, проходи, — главврач уже был почти у дверей. — Что-то важное хотела?
— Взять за свой счет пятницу, если можно.
— Важное событие? — улыбнулся он.
— Хочу сходить на мюзикл, так давно не была, — смутилась Элина.
— Отпускаю тебя. Развейся.
Она тихонько закрыла за собой дверь и, выдохнув, подняла взгляд на дверную табличку.
Стрельцов В.Н.
Глава 6
…Да умный человек не может быть не плутом…
«Горе от ума» Грибоедов А.С.
Зима расстилалась белым ковром кристального снега, искрящегося от каждого ласкового прикосновения солнца. Природа дышала изморозью и плевалась снежинками из своих промерзших насквозь легких.
— Зимние курорты мне нравятся больше, — пар дыхания Туманова на миг выпорхнул белокрылой птицей и слился с воздухом. — От солнца и пляжей уже тошнит. Да, Риммка?
— Наверное.
— Плохое настроение?
Она подняла уставший взгляд к небу. Серый небосвод свисал над ними недовольной дряблой кожей старческого лица. Мутная погода, холод, эти толстенные спортивные вещи, лыжи, на которых она не умела и не хотела уметь кататься.
— Под стать погоде, — буркнула девушка, распинывая очередные сугробы снега.
— Да ты всегда как скисшее пирожное. С виду все еще симпатичная, но уже веет душком…
— Видимо, кондитер такой заботливый, — скривилась Римма и, демонстративно оттолкнув его, прошла вперед, с еще большей злостью пиная снег.
В этом сыпучем, хрустящем под подошвами снеге она видела россыпь дурных поступков Туманова, его гнусность, которую выливал ушатом только на нее и только при закрытых дверях. Наступила на очередной сугроб со всей силы, буквально вдавливая ботинок в землю. Это его лицо. А это, вторая нога расплющила сугроб, его самомнение.