Элина молчала. Честный ответ казался ей предательством мужа, но тот факт, что она кружилась по уже почти ночной улочке за руку с чужим мужчиной, делал явным обстоятельство ее измены. Она следила за тем, как платье воздушным потоком следует за ней по пятам, и видела в его темно-красном окрасе кровь, что сочилась из спины Миши. После удара ее ножа.
— Да. А вот это мне уже не так нравится, — вздохнула она, и ее ладонь выскользнула из ладони Димы.
— Почему же? Искусство — это прекрасно! Ты сама сегодня, как лучшая постановка пьесы о женщине.
Румянец бутоном розы робко пробился на щеках Элины, невзирая на количество макияжа. Он говорил так сладко и так верно давил на все эрогенные точки ее души, словно был мастером со стажем. Но ей не хотелось так думать, даже допускать мысль о том, что сладостные речи этого мужчины оборвали лепестки не с одного цветка. Что если у него хранятся целые засохшие букеты таких как она?
Она чувствовала себя героиней романтического французского спектакля, итальянской драмы… Скинуть бы лодочки и пошлепать босиком по теплому влажному асфальту! А потом напороться на шипящие угли, когда дойдет до дома.
— Лина, — Дмитрий развернул ее к себе, опаляя кожу плеч касаниями, — мы ничего предосудительного не делаем. Ни единого движения или даже разговора. Ты ведь можешь завести себе друга?
Девушка неуверенно кивнула. Дружба между мужчиной и женщиной всегда казалась ей ускользающим солнечным зайчиком. С ней либо спали, либо ее терпели. Первое было правдой в ее жизни, пока еще не наступил тот роковой день. Второе стало данностью после замужества.
— Да, я могу, — больше убеждала себя она. — Между нами нет ничего серьезного.
— И быть не может.
Обманчивое успокоение, словно лед, приложенный к ожогу, утешил Элину. Временное успокоение, а ожог-то пылает. Миша до того загнал ее в клетку, выдрессировал своим безразличием, что она стала думать, будто обязана ему хотя бы за то, что он чувствует это самое безразличие. Когда женщина не нужна мужчине, она готова благодарить его даже за безразличие — тоже чувства.
Дмитрий взял ее за руку, заклеивая изолентой рот писклявому голосу, говорившему, что ему нравится держать ее за руку. И гулять по влажным, машущим носовым платком уходящей весне улицам Москвы. Такие простые радости, а в душе ощущение пустоты, будто не было в его жизни пахнущего цветами дождя, щекочущего пятки даже через обувь влажного асфальта и женской ладошки в руке, которая бы приносила столько умиротворения. Не было в его жизни ничего настоящего.
— Между нами ничего серьезного, — снова повторила Элина, — но все кажется серьезным до жути.
— Тебе кажется, — усмехнулся мужчина. — Не переживай.
На миг его уколола совесть, давно взявшая пожизненный отпуск, когда он еще был в утробе матери. Элина явно себя накручивала, как перед походом к врачу: «Это будет не больно, совсем нет, ну если только чуть-чуть…. Нет, я умру от боли!» И она точно знала, что верный ответ где-то в конце цепочки. А он говорил ей, ничего не подозревающей, попавшейся на крючок рыбке, правду. Ничего серьезного.
— Зайдем в кафе? — невинный вопрос вытянул его из болота мыслей.
— Ага. Самое то выпить холодного сока.
Может быть, удастся затащить ее в постель. Опять же, он не мог применить к ней стандартную схему. Рыбка была диковинной. Возможно, они сходят еще на парочку свиданий. Но он уже знал, что случится наверняка: рано или поздно он оставит ее на далекой затертой странице этого альбома забытых фотографий памяти.
— На работе в последние дни кавардак творится. — Элина что-то говорит, но он не может сконцентрироваться на ее словах. — Моя напарница разбила коробку с дорогим лекарством. Это такие огромные деньги! — Перед глазами стояли розы и это слово «Достоевский». Какое же отношение имеет к нему фамилия великого классика? И почему это должно его вообще волновать? Память копошилась своими грязными руками в его нейронных соединениях, однако никак не получалось вытянуть эту ниточку. — Господи, она никогда не…
— Я не хочу, чтобы не было никогда, — выпалил Дмитрий, которого уже укачало от каруселей мыслей.
— Ты о чем? О Тамарке? Надеюсь, найдет деньги…
Какого-то неведомого черта жизнь привела его сюда, в это кафе, к этой женщине, от которой исходят флюиды горечи, хотя она была невероятно мила и притягательна своей собственной привлекательностью. Жизненные пути сходятся и расходятся по не известному никому расписанию, может, стоит иногда не задаваться вопросом "Почему?", а просто брать от жизни все, что ты сможешь унести?