Принц кивнул и поспешил в гостевую комнату. Эллина, она же просто Элли, действительно была там. Она сидела у кровати принцессы и читала. Пес лежал рядом.
Когда он зашел, без стука и предупреждений, Элли тут же встала и поклонилась, Лилайна подняла на него глаза. Губы ее задрожали, и вновь волна гнева подкатила к сознанию принца, но он тут же посмотрел на Элли и сказал:
− У меня только один вопрос: а куда смотрела ты?
− Ваше Высочество, я делала все, что в моих силах, но…
− Без вот этой вот воды, пожалуйста. Мне нужен конкретный ответ.
− Я сама убежала от Элли, − призналась Лилайна, сев на кровати.
Антракс взглянул на нее, перепуганную, бледную, с мокрыми глазами. На ее шее все еще блестела золотая полоска металла. Лен-Фень, наверняка, специально оставила обруч, чтобы теперь Антракс был вынужден подойти и прикоснуться к девушке.
Два шага к ее постели дались ему тяжело. Он видел багровый след на ее плече, виднеющийся из-под повязки, следы от пальцев на ее шее, и ему нестерпимо хотелось придушить эту девушку, а после вызвать дядю на бой, в котором он, к сожалению, не сможет одержать победу. Тогда они исчезнут оба, но как же это глупо.
Когда он протянул к ней руку, она дернулась назад, с силой зажмурившись.
− Я ничего тебе не сделаю, − прошептал он, скользнув пальцами по золотому обручу, найдя стык двух половин, затем нажал на потайную кнопку и замок открылся.
Осталось только снять этот обруч. Так он и поступил, тут же отступая.
− Отведи ее назад в комнату, − обратился он к Элли, − и проследи, чтобы она больше никуда, я подчеркиваю: НИКУДА, совсем никуда, не выходила.
− А мне ты ничего не скажешь? – спросила вдруг Лилайна, всхлипывая.
− Тебе? – он посмотрел на нее, стиснув зубы. – Сама себе скажи, все что думаешь и избавь меня от надобности с тобой говорить. Видеть тебя и то противно.
Он видел, как слезы покатились по ее лицу, как она закрыла его левой рукой, не в силах двигать перевязанной правой.
− Я омерзительна…
− Добро пожаловать в ряды уродов! – торжественно объявил Антракс, покидая комнату.
Он и сам не понимал, отчего он так жесток и зол, но чтобы успокоиться, поспешил в лабораторию выполнять просьбу Лен-Фень, надеясь, что мальчишки простят ему отсутствие. Сейчас его могла успокоить только работа, колбы, травы и множество лекарственно-травяных запахов, а главное никаких эмоций и страстей.
2. Наследники Эштара (4)
Лилайна не понимала, как ей жить дальше. Комната, которую она привыкла уже считать своей в этом замке, казалась ей нестерпимо холодной. Яркий свет солнца, падавший на пол с высокого окна, только дразнил ее, заставляя безмолвно смотреть на отблеск света на полу, машинально гладить пса и совершенно не слышать Элли, голос которой превратился в единый фон.
«Добро пожаловать в ряды уродов!» − звучал в ее сознании голос принца, только плакать она уже не могла, бездумно подчиняясь всему, что от нее хотели, даже послушно легла спать, когда Элли уложила ее.
Легла, но не уснула, продолжая наблюдать.
Ей в очередной раз вспомнился Гэральд, только уже без надежд, а с отчаянным понимаем, что называть себя невестой теперь, она права не имела.
Когда стало тихо, и ночь погрузила дворец в безмолвие, она осторожно встала.
Раф поднял голову, но она заговорила с псом очень тихо, не давая тому подать голос:
− Не шуми, малыш, и прости меня, − приобняв пса левой рукой, она коснулась его макушки своим лбом. – Прошу тебя, отпусти меня сейчас.
Пес жалобно заскулил, но положил голову обратно на ковер у кровати.
− Спасибо, Раф, − прошептала мягко принцесса.
Взяв со стола нож, которым пару часов назад Элли резала яблоки, она тихо вышла из комнаты, чтобы скрыться в библиотеке. Она была совсем рядом и за все время, что принцесса была во дворце, именно в библиотеке она никого не встречала и теперь рассчитывала, что именно там ей никто не помешает.
Подойдя к первому большому окну, она взглянула вниз на залитый лунным светом двор. В глаза сразу бросилась дорожка по которой она прошла в сопровождении Ли в тот день. В глазах появились слезы, но она еще больше поняла, что права, и должна сделать то, что решила совершить.
Сделав глубокий вдох, она приставила нож к животу чуть выше пупка.
− Ну и что ты собралась делать? – спросил внезапно холодный голос принца.
Лилайна отшатнулась от окна, машинально пряча нож. Он стоял у стеллажа, без трости и без свечи, появившись, словно бес, из мрака ночи.
− Драматизма было недостаточно? – спросил он, шагнув к ней.
− Не смейся надо мной. Я лишилась чести. Как мне жить с этим?
− Ах, это.
Он остановился у самого края полосы света, но Лилайна уже поняла, что он стоял перед ней без маски и потому выходить на свет не хотел.
− Хочешь сказать, что твоя честь определяется состоянием влагалища и больше ничем?
Лилайна отступила еще на шаг, роняя нож.
− Нет, ну что ты, если ничего другого в тебе нет, то конечно, только нож ставь между ребер слева, чтобы наверняка.
Она сделала еще один шаг и уперлась в стену, закрывая лицо левой рукой, стараясь не разрыдаться вновь, особенно при этом жестоком человеке.
− Не говори так, ты меня совсем не знаешь, я…
− Да что тебя знать, − сообщил принц совсем близко.
Лилайна опомнилась, убрала руку от лица, понимая, что за этот миг он преодолел освещенное пространство совершено бесшумно и теперь стоял перед ней.
− Если жизнь для тебя совсем ничего не значит, то ставь нож вот сюда.
Он больно ткнул ее пальцем слева над грудью, попав как раз между ребер.
Лилайна заплакала и вновь хотела закрыться рукой, но он внезапно поймал ее руку, наклонился и коснулся губами ее губ. Это было так неожиданно и так нежно, что она не смогла сопротивляться, да и не хотела. Чувствуя странный искаженный рубцами рельеф губ, она понимала, что ее нежно обнимают крепкие руки и невольно ответила на этот легкий, трепетный поцелуй. Вкус яблок с вишней на ее губах, смешался с ярким мятным вкусом его губ, но вместо попытки сделать этот миг страстным, он отстранился и прижал ее к себе.
− Я не знаю, что сказать, чтобы тебе стало легче, − признался он, глядя ее волосы, − но береги свою жизнь, она важнее всяких глупостей о чести и правилах. Поверь мне, я это хорошо знаю. Тебе надо радоваться, что ты жива.
Лилайна жалобно заплакала, вцепившись в его рубашку.
− Но это все так мерзко, так стыдно, ты ведь сам сказал, что я противна тебе…
− Мало ли что я сказал, я же не отказываюсь от тебя.
Он гладил ее волосы, целовал ее макушку и просто позволял ей плакать на собственной груди, а когда она чуть успокоилась, заговорил:
− Скоро будет суд и тебе придется там быть.
Она дернулась, но он не отпустил ее, крепче прижав к себе.