Уродилась дурная, на голову всем на несчастье:
то молчит и молчит, то спрячется и бормочет.
Карту вынет - так всё впустую, крестовой масти;
подарил же какой-то чёрт нам такую дочку!
Уж и били её - хворостиной, да всё без толку,
не берут её вовсе розги да оплеухи:
только белые губы сожмёт да глянет волком.
Оборвать бы ей уши - да что тогда прок с безухой!
За водою пойдёт - как будто за днём вчерашним,
а пошлёшь напросить - так приносит сухие корки.
Ей в глаза поглядеть - как в окна пустые - страшно
и дыханье сшибает, как будто несёшься с горки.
Взяла ещё моду - в шатёр приносить газеты,
сначала прочтёт, а потом, ты смотри-ка, пишет;
себя позабудет да вскрикнет: ой, мама, свету! -
а где же мне в поле свету ей взять в излишке?
Да ладно, пусть пишет, оно, может быть, на пользу -
уже старики к ней заходят за этим делом,
ей дарят потом за помощь серёжки-кольца,
да вот подарили платочек в цветочек белый.
А только ведь жалко дуру - не выдашь замуж,
она же ни петь, ни плясать, ни добыть на ужин -
как будто поповна не то городская дама...
Ей скажешь...
"Ой, мама, мне муж не нужен!"
Да всё это смолоду, сдуру, а мать-то знает -
ведь женская доля, известно, она от Бога!
"Не нужен" - ведь скажет тоже ещё, чудная...
...А всё-таки глянет - и сердце возьмёт тревога...
Девки как девки у всех, в пятнадцать - невесты,
к каждой уже посватались хоть по разу;
смотришь - соседскую выдали, честь по чести,
только на эту не смотрит никто, заразу.
Да, не красавица, но ведь и не заморыш:
косы черны и длинны, глаза углями
светят, а только ясно - сваты нескоро
сядут на наш клеверок золотыми шмелями.
Я ж говорила - кому нужна книгочейка?
Где только книги берёт - смотреть на них страшно:
рваные, грязные, тащит и тащит зачем-то.
Лучше бы новую брату стащила рубашку!
Да не по чину ей, видишь: всё пишет, пишет,
то угольком, а то карандаш добудет;
пишет на книжках, газетах, билетах, старых афишках,
даже ей глаз не жалко своих, паскуде.
А зашёл тут племянник мужнин в гости,
в тридцать лет уже вдов - такая доля;
одному жизнь подарит, с другого спросит,
а цыган или царь - не играет роли.
Посидел, выпил с мужем немного водки,
покурил да приметил девчонку с книжкой:
"Это старшая выросла? Вот красотка!
Эй, девчонка, ты что там такое пишешь?"
Волком глянула: "Рихмы". "Как?" "Ну, песни".
"И сама сочиняешь?! Вот это находка!
У кого же, дядя, такая невеста?"
Сговорились. Это легко под водку.
Скакать бы дуре теперь от счастья,
а не свистеть по кустам соплями:
чуток постарше - какие страсти!
Знать, обложили тебя сватами?
Скажи спасибо, что хоть бы вдовый
нашёлся - нет же, сплошные вздохи,
всё ищет свадьбу отсрочить повод,
всё повторяет: "Ой, мама, плохо,
ой, сердце щемит, под горлом давит,"
и смотрит, смотрит побитой шавкой.
Да ладно: свадьбу такую справим -
сама попросит денёк добавки!
Соседки с зависти почернеют,
такая будет о свадьбе слава!
Не плачь, дочурка, от слёз дурнеют,
ну что ты, глупая, что ты, право…
Не на закланье ж - а просто замуж,
такая доля дана нам Богом,
ну, что ты шепчешь там: "мама, мама"…
… А сердце всё же берёт тревога…
Вот и свадьба зашумела,
вот и гости загуляли;
розу на простынке белой
людям честно показали.
Водки - море, мяса - горы,
скрипы скрипок не смолкают,
по помосту бьют танцоры
каблуками, каблуками!
А невеста - как с картинки:
на руках звенят браслеты,
в серьгах светятся рубины,
в косах - шёлковые ленты,
и на шее - вы видали? -
три коралловые низки!
Выйди, выйди, молодая,
видишь - на помосте чисто;
попляши, уважь-ка свёкров,
повертись гостям на радость.
Что кривишься, будто горько?
Что ломаешься? - Так надо;
ну-ка, скрипки, дайте польку!
Молодая - поскакала!
"Щемит, мама, больно, больно" -
…Надломилась и упала…
…И опала, как листочек…
…Побелела…
…И застыла…
Врач один сказал: должно быть,
сердце слабенькое было.