— Эта, садюга, — начала было Анька.
— Факты, без эмоций! — строго сказал Петр Семенович.
— Я расскажу, — вздохнула Полька. — У моей Изольды Генриховны родились детки.
Петр Семенович уже привык, но поначалу всегда пугался. У каждой собаки было имя-отчество, и Полька всех помнила. И каждому рожденному щенку тоже давалось какое-нибудь заковыристое имя-отчество и их Полька тоже помнила. Всех. Всех щенков из всех пометов. И рассказать могла, разбуди ее ночью, про каждого: где живет, сколько лет, какие награды и где выставлялся.
А не так давно она завела новую породу.
— Они такие милые, — Полька пищала по телефону, когда приглашала Петра Семеновича и тетей Маней посмотреть ее красавицу.
Красавица оказалась так себе, по мнению Петра Семеновича, а по мнению Манечки, так просто уродина.
— Они милашки, — умилялась Полька, когда показывала двух щенков, которых она купила за бешеные и ничем не оправданные деньги. — Это редкая порода грифон. Специально взяла черненьких, она самые страшненькие.
— То есть ты сама понимаешь, — Манечка посмотрела на Польку, как на тяжело больную, — что выкинула деньги на ветер? Кто таких уродин покупать у тебя будет?
Полька тогда доказывала с жаром, что это такое сочетание — страшная милота. Но тетя Маня махнула на нее:
— Деньги, Поля, конечно, твои, но я тебе советую вернуть этих страхилатин, пока не поздно.
Собаки выросли, краше не стали, но Полька любила их больше всех миловидных шпицев и чихуа. Хотя чихуа по мнению Манечки, тоже были далеко не красавцы. Но на фоне этих, они становились просто неотразимыми.
— Тянет тебя на уродцев, — тетя Маня поджимала губы, имея в виду и собак, и мужиков, на которых Польке катастрофически не везло.
— Ой, тетя Маня, — отмахивалась Полька, показывая, что тетя Маня отстала от жизни и моды.
И вот у грифонов появился первый помет.
— Я так волновалась, так волновалась, — Полька, захлебывалась, рассказывала о своих уродцах. — У Изольды Генриховны первый помет! Вы же понимаете, как это волнительно! А еще, оказалось, что она сразу влетела на восемь щенков! Это притом, что она такая малютка!
— Поленька, давай ближе к делу, — вздохнул Петр Семенович, понимая, что футбол накрылся медным тазом. Потому, что Полька, если начала рассказывать о своих малютках, это не переслушаешь до судного дня.
— В общем, — вмешалась Анька, — у ее Изи родилась уродка. Восьмая, последыш, и самая мелкая. Что-то не так у нее с прикусом, из-за чего слегка вываливается язык. Грифоны и так не красавцы, а с таким прикусом и вовсе страшилище.
— Анька! — осерчала Полька за своих милашек.
— Понятно, — подытожил Петр Семенович. — И в чем дело?
— А в том, что она, — Анька сердито ткнула пальцев в Польку, словно Петр Семенович не догадается, о ком речь, — она поняла, что с мордой у восьмой, что-то не так, только сейчас.
— Не с восьмой, а с Барбарой, — не удержалась Полька.
— Хоть с Маргаритой, мне пофиг, — в тон ответила Анька. — И понятное дело, что такое счастье никому не сдалось. И Поля только сейчас задумалась, что с этим делать. Ветеринар ей посоветовал усыпить, потому что ни продать щенка, ни тем более на разведение, такое счастье, оставлять нельзя.
— Я позвонила посоветоваться с тобой, что делать! — рассердилась Полька на подругу.
— Ты не послала этого садюгу-ветеринара! А рассказывала мне и ждала моего одобрения! Значит, ты такая же!
— Девочки, — сказал Петр Семенович, — спокойно. Пойдемте, посмотрим вашу милашку.
— Ой, она такая милая, — вскочила Полька, — даже с таким прикусом.
В комнате, где жило семейство Изольды Генриховны, было весело. Щенки уже активно ползали, мать переживала и пыталась их собрать в одно место. Они разбегались, смешно гавкали, падали и пытались нападать друг на друга.
— Вот, — Полька без раздумий выцепила самого маленького щенка и сунула его в руки Петру Семеновичу.
Щенок был крошечный, черный, с забавно торчащими во все стороны пучками жесткой шерсти.
— Да, не красавица, — улыбнулся Перт Семенович. — Но милая, как все дети. Пойдешь ко мне жить?
— Папа, зачем тебе это чудище? — удивилась дочь.
— Ты только что нападала на подругу, что она садистка, не знаешь, что делать! Я решил спасти щенка от страшной участи и взять себе.
— Мама тебя домой не пустит, — убежденно сказала Анька. — Тем более, у вас кот умер месяц назад. Кота, может, ты бы и уговорил ее взять, но это…
— Пустит, — сказал Петр Семенович.
— Вон из квартиры! — закричала жена Петра Семеновича, когда увидела, с кем он пришел. — Вон! Петя, даже не вздумай! Я с тобой разведусь!