Томас задумался. Что с ним происходит? Когда он успел отказаться от философии, что любой мужчина, пока он ровно дышит и ходит прямо, является подходящим? Если отцам девушек на выданье приходится проходить через такое, то пусть у него самого рождаются только мальчики.
Томас достиг второго этажа и огляделся вокруг. Лакеи в праздничных ливреях уже стояли около главного входа и вдоль лестницы. Еще двое были у дверей, ведущих в бальный зал. Полы сверкали, мрамор мерцал, люстры блестели. Дом Эффингтонов сиял во всей своей красе.
— Добрый вечер, милорд, — Леди Дракон спускалась по лестнице к галерее второго этажа.
— Миледи. — Томас взял ее руку и поднес к губам. — Сегодня вечером вы выглядите исключительно.
— Не обманывайте меня, мальчик, — сказала женщина резко, но было очевидно, что она рада комплименту.
— Я никогда не лгу красивым женщинам, — он лгал, хотя, по правде говоря, пожилая женщина действительно выглядела на удивление хорошо.
Она отказалась от чрезмерно чопорной серой одежды, которую обычно носила, и была сегодня в модном стилизованном платье цвета кларета[3]. Такого же цвета тюрбан из шелка и перьев украшал её голову. Хелмсли внезапно понял, что она, вероятно, не старше его матери, и никто никогда не обвинял герцогиню Роксборо в отсутствии вкуса или простоте. Возможно, не стоит больше называть ее Леди Дракон?
Томас наклонился ближе к ее уху и прошептал.
— Вы должны быть осторожны, миледи, иначе затмите своих подопечных.
— И вы должны быть осторожны, милорд, или я буду вынуждена улыбнуться, а я в этом году уже это однажды делала. — Мерцание в ее глазах противоречило словам. — Мы ведь не хотим, чтобы земля вздрогнула этой праздничной ночью.
Она отняла руку и пристально взглянула на кого–то за его спиной. То, что, возможно и было улыбкой, исчезло с ее лица.
— Добрый вечер, мои дорогие.
Томас повернулся и попытался скрыть свое удивление.
Если он думал, что Джослин и Бекки были прежде прекрасны, то теперь они просто сияли.
Джослин выглядела сущим ангелом. И походила на соблазнительное пирожное в своем пышном белом платье, усыпанном золотом. Белые и золотые ленты были вплетены в ее медового оттенка волосы.
Бекки, напротив, была земной соблазнительницей в бледно–зеленом платье, цвет которого делал ее изумрудные глаза еще ярче и подчеркивал оттенок красного дерева ее волос. Ее фигурка, на которую он раньше не обращал внимания, оказалась довольно соблазнительной.
— Леди. — Томас поклонился. — Я поражен.
Сестры обменялись удовлетворенными улыбками.
— Добрый вечер, тетя Луэлла, — сказала Джослин и протянула ему руку. — Лорд Хелмсли.
— Миледи. Вы — просто восхитительны. — Он склонился над ее рукой и отметил низкий вырез лифа ее платья. Чрезвычайно низкий вырез. Модно это было или нет, но как могла их тетя позволить такое?
Томас выдавил улыбку, выпрямился и повернулся к Бекки, убеждаясь, что ее лиф был не выше, чем у сестры. Он взял ее руку и поднес к губам, пытаясь удержать пристальный взгляд на уровне глаз.
— И вы, моя дорогая, невероятно изящны.
— Спасибо, милорд, — сказала она с усмешкой.
— Где ваша сестра? — Леди Луэлла нахмурилась и поглядела вверх на лестницу. — Я не видела ее весь день. И надеюсь, что она не собирается опоздать.
— Марианна все еще в своей комнате, — сказала Джослин рассеянно, поправляя юбки.
— Возможно, я должна пойти … — Леди Луэлла направилась к лестнице.
— Я уверена, что она скоро спустится, — сказала Бекки быстро. — Пойдемте лучше все вместе в бальный зал? — Она взяла тетю под руку и повела ее к распахнутым дверям. — Гости начнут прибывать с минуты на минуту, и вы, тетя, без сомнения, захотите удостовериться, что там все в порядке.
— Вы ведь не возражаете против того, что придется еще немного подождать Марианну, не так ли? — Джослин улыбнулась той невинной улыбкой, от которой любой мужчина перестанет сопротивляться, но Томаса эта улыбка насторожила. В последний раз, когда девушки спросили его, не возражал ли он, ему пришлось вести лошадей через парк.
— Нисколько, — сказал он неестественно.
Томас смотрел, как трио вошло в бальный зал, затем развернулся и медленно подошел к балюстраде. Облокотившись на мраморные перила, он сжал руки и наклонился вперед, оглядываясь вокруг со смесью гордости и удовлетворения, хотя и понимал, что в этом нет его заслуги.
— Чертовски хорошая работа, — выдохнул он.
Если не считать ответственности за сестер Шелтон, то быть временным главой семьи было не так уж и ужасно. Так или иначе, ему предстоит стать им. Томас не желал своему отцу плохого, в отличие от некоторых его друзей. Ему нравился его отец. Они неплохо ладили, и, когда придет время, Томасу будет не хватать напутствий и советов герцога, а больше всего — их дружбы.
Герцог игнорировал авантюры Томаса в течение долгих лет, постепенно увеличивая обязанности своего сына в отношении семейного благосостояния. Он поощрял интересы Томаса, включая его случайные инвестиции, большинство из которых было успешным, и баловство с недвижимостью. Томас был владельцем нескольких деловых предприятий в городе, которые приносили хорошую прибыль, и хотя он не был человеком, проявляющим внимание к подобным вещам, Томас очень старался быть справедливым и добросовестным хозяином.
Он уговаривал себя не смотреть на часы и взглянул на лестницу. Томас затаил дыхание. Само время, казалось, остановилось. Он не верил своим глазам.
Марианна медленно спускалась вниз по ступенькам, приподняв подол платья настолько, чтобы показать пару привлекательных тонких лодыжек. Ее платье было цвета дорогого шампанского. Светлые завитки волос, столь же непослушные, как и их хозяйка, были перехвачены лентой на макушке и буйным каскадом золота и света спадали на плечи. Как он только мог подумать, что Джослин самая симпатичная из троих?
Хелмсли был ошеломлен.
Марианна спустилась вниз и взглянула на него.
— Добрый вечер, Томас.
— Добрый вечер. — Он едва смог выдавить эти два слова. Как же он умудрился не разглядеть то, что было прямо у него под носом? Он гордился умением распознавать и оценивать красоту, не зависимо от того, были ли это лошади, живопись или женщины. Неужели он совсем ослеп? О, конечно, Томас считал ее привлекательной, очень привлекательной и прежде, но сегодня вечером она выглядела так, что ни один мужчина не смог бы пожелать лучшего.
— Со мной что–то не так? — Марианна быстро оглядела платье. Ткань ласкала ее формы, как рука возлюбленного. Цвет подчеркивал сливочный оттенок кожи. — Я хорошо выгляжу, как вы думаете?
— Скорее смело, — выпалил Томас, не подумав. Он вообще не это хотел сказать. Он хотел сказать ей, что она великолепна. Богиня. Воплощенная мечта.
Лиф ее платья был рискованно низким и открывал притягательную выпуклость грудей. Слишком притягательную. Маркиз нахмурился.
— Я не думаю, что ваша тетя разрешит вам появляться публично в чем–то столь скандальном.
— Ерунда. — Марианна мельком взглянула на свое платье. — Это просто новая мода, и такой вид совершенно приемлем. Вы не должны быть таким…
— Я не ханжа, — сказал он резко.
— Я не собиралась говорить, что вы ханжа. — Девушка сладко улыбнулась. — Я собиралась сказать, что вы немного придирчивы.
— Не вижу разницы.
— Они очень похожи, и оба — подходящие описания. — Она сузила глаза. — Возможно, вас не будет так раздражать мой лиф, если вы прекратите пялиться на него.