Она задержала дыхание в муке ожидания.
Марианна поняла, что он опустился на колени. Он поцеловал её поясницу, руки продолжили свой путь вниз по бёдрам, по ногам до места, где начинались её чулки, затем медленно, мучительно медленно, поползли вверх. Она выгнула спину и сжала руками голову, устремив взгляд в небо. Она была влажной от желания и ожидания и забыла, как дышать.
Его руки достигли завитков между ее бедер, и пальцы раздвинули нежную плоть.
— Томас, — девушка дрожала, спрашивая себя, можно ли умереть от желания?
Его пальцы вошли в нее, и она задохнулась от потрясения. Его губы ласкали ее попку, а пальцы двигались в ней со все увеличивающимся ритмом, она застонала от удовольствия.
Томас резко остановился и встал, быстро поворачивая ее к себе лицом.
Нетерпеливым жестом он смел шампанское и цветы с поверхности стола.
— Томас, что ты делаешь?
— Тихо, — его голос был резок от желания. Он впился в ее губы, и она обняла его за шею.
Он подхватил ее и усадил на край стола, разведя ноги и наклоняя, пока она не оказалась лежащей на белой скатерти. Как жертвенное подношение небу. Или пиршество для небесных богов. Или для мужчины.
Губы Томаса прошлись вниз по ее шее к ложбинке между грудями. Он сомкнул губы вокруг одного соска, затем перешел ко второй груди. Ее руки сжали скатерть на столе. Губы маркиза переместились ниже, лаская ее плоский живот, и еще ниже. Она напряглась в предчувствии и ожидании.
Он раздвинул ее ноги еще шире и опустил голову между ее бедрами.
— Томас?
— Ты хочешь знать, что я делаю теперь? — Спросил он мягко.
— Я не думаю, что…
Мгновение спустя, она уже действительно не думала. Он дразнил и играл своими губами, зубами и языком, и наслаждение волнами окатывало ее тело. Мир Марианны сжался. Она жила только ощущением его губ на своём теле. Пульсирующее удовольствие пронзило ее. Напряжение сконцентрировалось в ней, будто сжатая пружина, готовой вот–вот выпрямиться.
Марианна ухватилась за его плечи, и ее тело взорвалось в великолепной вспышке чистейшего наслаждения. Выгнув спину, она вздрогнула, издав короткий вскрик.
Томас сразу поднялся, сбрасывая свои бриджи.
Она ловила ртом воздух.
— Томас, ты никогда… то есть, я никогда… Я имею в виду…
— Я люблю, когда ты так бормочешь.
Он приподнял её и обхватил себя её ногами. Сжав её ягодицы, потянул к своему средоточию напряжения и вошел в неё одним быстрым, лёгким толчком. Он наполнил её, и она прижалась к нему. Ей необходимо было глубже чувствовать его в себе. Они двигались вместе всё быстрее и быстрее, и железный стол качался под ними. Огромное напряжение снова росло в ней, наслаждение разрывало её.
* * *
Наконец, когда Марианна подумала, что никогда не узнает большей радости, ее тело снова взорвалось в экстазе. Он поцелуем заглушил ее крик, и она почувствовала, как он изливается в нее. Его стон отразился глубоко в ее горле.
Марианна уткнулась головой в его грудь и цеплялась за него в течение нескольких долгих мгновений. Наконец, он отпустил ее, чтобы она могла лечь на стол, оперся на руки по обе стороны от нее и усмехнулся. Девушка пристально посмотрела на него с удовлетворенной улыбкой и скользнула взглядом от центра его груди вниз.
— Это было очень интригующе, Томас. Ты никогда раньше так не делал.
— Я приберег это, — он засмеялся. Вдруг его глаза резко расширились. Он вскрикнул и дернулся.
— Ай!
Марианна приподнялась на локтях.
— Что случилось?
— Черт побери, меня что–то ужалило! — Он начал крутиться в попытке разглядеть что–то через плечо.
— Ужалило, — она села, — ты имеешь в виду пчелу?
— Нет, ястреба, — съязвил он, — конечно, пчелу.
— Позволь мне посмотреть.
— Нет, — сказал он, сила его негодования гораздо более соответствовала человеку, одетому по всей форме, чем полностью голому.
— Ну же, Томас, — она подавила усмешку. — Повернись.
— Очень хорошо, — он раздраженно повернулся.
Она никогда прежде не видела его при таком ярком свете и не могла не восхититься твердыми, великолепно вылепленными ягодицами, мало чем отличающимися от мраморных статуй в Британском музее. Только на тех не было больших, покрасневших следов.
— О дорогой, — Марианна мягко дотронулась до покрасневшей кожи, и мужчина резко втянул в себя воздух. Она вздрогнула, сочувствуя. — Мне так жаль. Это действительно выглядит довольно мерзко.
— Я чувствую себя довольно мерзко.
— Но мне не кажется, что опухоль не опасна. Все, в чем ты нуждаешься, так это в хорошей припарке…
Она соскользнула со стола и стала искать свою одежду.
— Ох? — Томас повернулся и поднял бровь с намеком. — Но только кто этим займётся?
Марианна подняла свое платье и встряхнула его вместе с сорочкой.
— Я уверена твой камердинер…
— Или жена, если бы она у меня была, — сказал он резко.
— Если бы у тебя была жена, то она, вероятно, была бы хорошей, правильной женщиной, которая никогда не согласилась бы на такое приключение. Поэтому, прежде всего, ты не оказался бы в этом положении и никогда бы не получил пчелиное жало в зад.
Девушка натянула на себя сорочку.
— Что ты делаешь? — нахмурился Томас.
— Одеваюсь.
Она скользнула в платье, подошла к нему и приподняла с шеи волосы.
— Ты мне поможешь?
— Конечно, я не собираюсь этого делать.
Она посмотрела на него через плечо.
— Почему нет?
— Приключение не закончено.
Он обхватил ее руками, удерживая возле себя. Она расслабилась в тепле его объятия.
— У меня нет никакого желания позволить чему–то столь незначительному, как жало пчелы, удержать меня, и я не собираюсь позволить тебе уйти.
— Ты едва в состоянии продолжить.
— О, осмелюсь заметить, что я легко могу продолжить, — он поцеловал ее в шею. — Я ранен, но не смертельно.
— Я отлично знаю это.
Восхитительные острые ощущения охватили ее. Возможно, он мог продолжить.
— Однако, я слышал о людях, которые погибали от жала пчелы, — шептали его губы, лаская кусочек кожи в изгибе между шеей и плечом, Томас сильнее прижал ее к своему телу.
— Если бы я умирал, то ты должна была бы выйти за меня замуж.
— Должна была бы?
— Ага. Это наименьшее, что ты могла бы сделать для умирающего мужчины.
— Однако ты очень даже живой. И до этого момента даже более чем, — Марианна засмеялась. — Я подозреваю, что у тебя есть еще много лет.
— С тобой? — Его тон резко стал серьезным. Вопрос повис в воздухе.
Да, со мной. Всегда только со мной. Она хотела произнести эти слова громко. Очень хотела прямо сказать, что она чувствовала, но слова не сходили с ее уст. Если бы Томас любил ее, то она не колебалась бы ни мгновение. Но настаивать на браке его заставляла одна только честь. Марианна же отказывалась строить жизнь с человеком, связавшим с ней свою судьбу только из чувства долга. Легкость ее настроения сразу исчезла.
Проигнорировав вопрос Томаса, она высвободилась из его объятий и отступила далеко в сторону, прилагая все усилия, чтобы застегнуть свое платье так надежно, как только было возможно без посторонней помощи.
— Ты не умираешь. И это специфическое приключение подошло к концу.
— Преждевременно, — пробормотал он.
— Тем не менее, — девушка подняла свои очки и нацепила их на нос. — Оденься и выведи меня отсюда.
— Если ты настаиваешь. Однако, это не тот результат, которого я добивался, — он покорно вздохнул, поднял свою рубашку и надел ее. — С одной стороны, ты не согласилась выйти за меня замуж. С другой…
— С другой, у тебя есть одна небольшая проблема.
— Ты имеешь ввиду тот факт, что я хочу жениться на тебе, а ты не хочешь ничего подобного? — Томас был расстроен. — Я хорошо знаю об этой проблеме.
— Тебе надо разрешить гораздо более срочную проблему. Как ты собираешься возвратиться домой?