Рассвет наступит очень скоро. Креос не любил признавать это, но он находил эти земли менее противными, чем обычно. Солнечный свет, беспощадно выжегший его белую кожу во времена его молодости, сейчас нёс приятное тепло старым костям, чувствующим себя еще древнее во время наггаротской зимы. Он отогнал эту мысль и поднял копьё - Креос ненавидел свою особенность никогда не выглядеть способным сконцентрироваться, когда они готовились к битве.
Он повернулся в седле своего холодного, переходя на покачивающийся аллюр, и осмотрелся; позади рядов его личной стражи ехал Крайт со своей собственной маленькой свитой. С каждой стороны, чтобы поспевать за кавалерией, быстро шагали отряды воинов, положив на плечи арбалеты. На плащах корсаров, сделанных из чешуи морских драконов, и знаменах играла бледная заря.
Шум возник где-то на грани его слуха и Креос стал вертеть головой, пытаясь найти его источник. Крики? Нет. Пение птиц? Слишком грубо. Этот звук мог означать только приближение того, чего уже не должно было быть. С этим должен был разобраться с этим. Он вновь вытянул шею, пытаясь увидеть маленькую эльфийскую ведьму, но её паланкин потерялся далеко позади, когда они выезжали из ковчега. Насколько он мог понять, она по-прежнему была в лесу, через который проходил их путь.
Холодный Креоса поднял голову и рыкнул в воздух, и он повернулся в седле, чтобы достать из зажимов прут. Только тогда он действительно увидел то, на что уставились его солдаты, и понял, что за шум он слышал.
Боевые рога на вершине холма впереди вновь зазвучали, и сверкающие ряды закованных в доспехи рыцарей издали клич, когда ало-серебряное знамя Грааля герцога взметнулось над их головами. Изумлённый Креос смог лишь сжать своё копье, в то время, как позади начали выкрикивать приказы, ибо корсары выстраивались в боевые порядки, отряды арбалетчиков вытаскивали болты, а его чемпионы пытались пробудить Знамя Крови, чтобы ввести своих холодных в состояние крайнего бешенства.
И затем свистящие облака стрел взмыли в воздух, линии йоменов и оруженосцев одна за другой окружали основание холма, а бретонцы, грохоча, поскакали на них подобно приливу.
********Креос Маледикт, владыка Каронд Кара, хозяин чёрного ковчега «Торжество обречённой надежды», умирал. Он всё ещё мог ощущать слабый жар в ноге, придавленной упавшим холодным. Ему пришлось задействовать эту ногу, потому что только так Креос мог отползти в сторону, после того, как бретонская булава раскрошила ему плечо даже сквозь доспех и плащ морского дракона. Его легкие были порваны обломками ребер, и он кашлял кровью, покрыв ею землю под собой.
Он должен был найти Крайта, но чёрно-кобальтовой накидки племянника не было видно среди множества мёртвых тёмных эльфов, устилавших дорогу. Он был уверен, что Крайт никогда не сбежит, как поступили остатки его армии, которых бретонцы, празднующие победу, рассеяли и гнали по лесу. Креос должен был отыскать Крайта или кого-то, кто мог бы доставить его в укрытие и затем на ковчег, доставить куда-нибудь, где он мог бы восстановиться прежде, чем силы окончательно покинут его или бретонцы вернутся, чтобы удостовериться, что на поле боя не осталось выживших.
Мир вокруг стал серым, и Креос застыл без движения до тех пор, пока очередной приступ кашля не вырвал его из беспамятства. Он по-прежнему был на дороге в окружении мертвых. Его холодного стащили с него. Огромные твари еще только принюхивались к запаху Кровавого Знамени, глуповато щуря глаза, в то время как наконечники копий наклонялись к ним… Их трупы собрали и сложили вместе, словно мешки, и яркая кровь их наездников смешивалась с тёмной слизью рептилий. Креос не испытывал иллюзий по поводу того, что хоть кто-то из его стражей мог быть ещё жив. На секунду ему показалось, что видел, как один из холодных вздохнул, но это был обман зрения, которое опять подвело его, снова окрасив мир в серый.
Ухватиться, подтянуться. Ухватиться, подтянуться. Гравий под ним стал красным, а придорожная пыль превратилась в кровавую грязь.
Он полз по мертвым пехотницам, лежавшим кучей друг на друге: странствующие рыцари разметали их строй до того, как эльфы смогли выставить копья, чтобы отразить натиск врага. За этой горой мертвых тел рядами лежали арбалетчики, погибшие под бретонскими стрелами, в то время как сами они пытались взвести и перезарядить свое оружие. Трупы тянулись до самого леса: кое-кто пытался бежать, но некоторых все же настигли. Не было слышно стонов, не было видно никакого движения, что было бы привычным для него: ослепленные яростью бретонцы приступили к убийству врагов с большим старанием.