— Постучали утром. Не надо было бы мне открывать дверь, а я открыла. Вошел мужчина, лет тридцати что ли. Такой тонкий, лицо острое, сутуловатый, в гимнастерке зеленой и фуражке солдатской, на ногах обмотки и ботинки. Ну, будто солдат. Спросил:
— Оружие есть?
«Какое, говорю, у меня оружие, — женщина тихая да одинокая. Муж на фронте воюет, уже пошел второй год, на Севере. Тогда он вытащил из кармана револьвер и грозит: «Ни звука — или только тебя на этом свете и видели». Затолкал в спальню, связал по рукам и ногам, на кровать положил. А потом в другой комнате надел на лицо маску — такой платок с тремя дырками для глаз и носа. И начал ворошить. Потом еще кто-то появился, а кто не видела, в спальню не заглянул. Очистили комод, сундуки — все серебро унесли, часы, портсигар мужнин, еще подаренный когда он работал в банке кассиром, барахло подороже. Все унесли. Будто на подводе были — на руках-то и не унести. Лежала так бы день, спасибо старику-соседу, заглянул в дом…
Она замолчала, а Семен Карпович, усмехаясь, сказал:
— Сначала вошел без маски, а грабить стал — одел маску. Что это такое с грабителями приключилось. Только не Артемьев это. Вряд ли он такого маху бы дал. Да и не ходит он первым на дело. Обычно даму посылал покрасивше. Ну, не даму — подругу свою, любовницу. Оденет ее с иголочки и пустит. Той любая дверь открывалась, а за ней тут как тут и Артемьев с револьвером в руке.
— Гражданка опознала Артемьева на карточке, — перебил его нетерпеливо Яров, возвращаясь за стол. — Показал карточку сразу же и признала. — Он — Артемьев. А что без дамы или маску не сразу одел — так просто наводит на ложный след или же просто почему-то торопился, и хлопот много.
— Это верно, — повторил задумчиво Семен Карпович. — У громил тоже свои заботы и хлопоты. Такие как и у сапожника, скажем, или плотника. Только вот никак я не нападаю на Артемьева. Ну, что тут поделаешь, Иван Дмитриевич. Смотрю повсюду — и в трактирах, и в чайных, и в электротеатре, и в трамвае. Обыск когда делал у матери его, можно сказать, мышью все углы в каморке обнюхал. И братьев, и сестер замучил допросом…
Он вздохнул глубоко, прибавил с грустью:
— А может и потерял я нюх. Как старый пес. Так собак на живодерню волокут для пользы на мыло. А я куда? Может, ножи да ножницы точить по дворам остается. Камень есть и колесо. Приделаю и пойду.
Это как-то успокоило Ярова. Перестал глядеть по-колючему на агента. Даже засмеялся, так правда, вроде как покашлял:
— Это вы зря, Семен Карпович. Я не приказ по губрозыску пишу об увольнении. На свободе до сих пор Артемьев. Вчера из Центророзыска список прислали объявленных вне закона по всей Советской республике. Там и Артемьев стоит, и Казимир Гордо. Чего они еще придумают. Тут и до убийств недалеко, раз распустили мы их, позволяем…
— Не убивает Артемьев, — устало возразил Семен Карпович. — Ни одного дела не оставил на этот счет, сколько я ни помню на своей памяти. Вроде Чесаного…
— Всего можно ожидать, — жестко проговорил Яров, — не убивает потому, что не вставали на дороге. А встанем — будет стрелять, резать… Вы сами-то встречались лично с Артемьевым, Семен Карпович? — спросил он и пристально посмотрел на него. — Должны были бы встречаться?
Семен Карпович покачал головой — и была какая-то нерешительность в его движениях и в том, что не сразу он ответил. И лишь, вынув платок, привычно отерев морщинистую шею, лоб и щеки, заплывшие потом, сказал:
— В шестнадцатом году с Федоровым брал я его. Тогда он ограбил с дружками ювелирный магазин. Да вы же слышали от меня эту историю, Иван Дмитриевич…
— Да-да-да, — тотчас же как-то звонко ответил Яров, — вспоминаю теперь. Артемьев тогда спрыгнул на ходу из вагона, Федорова убили грабители ночью по дороге домой, а кисет с золотыми перстнями, да кольцами — исчез. Вроде как грабители его прибрали.
Он не выдержал насмешливого взгляда Семена Карповича, опустил голову:
— Из тюрьмы он прошлой зимой загадочно бежал. Заключенные кто за кипятком, кто на оправку, а Артемьев на чердак. Замок сбил, выбрался на крышу и в темноте, в мороз, по сугробам сумел добраться до административного здания. Как ответственный работник, спустился по лестнице и вышел на улицу. Шутка сказать, всю тюрьму пройти по крышам. А ведь кто-то подсказал, как идти. Кто-то веревки ему принес, чтобы с одной крыши на другую спускаться. Кто-то сломал решетки на чердаке административного здания. Кто-то путь указал. Кто этот человек?
— Сам по себе он не смог бы, — согласился Семен Карпович. — Дело было трудное. Как в цирке. Ну да ведь когда-то выяснится…