У меня все сбивается в сознании. И то, что так нам нельзя, что так не должно быть, что это неправильно, но уже в голове какой-то винегрет, все перемешивается и то, что мне этого хочется, и то, что это запретно и еще то, что мне так хорошо.
– Господи! – Шепчу я. – Катя, остановись, нам же так нельзя, ну что же мы делаем?
А сама вдруг стала искать в темноте ее губы и касаюсь их, горячих, влажных, ощущая знакомый до боли, с самого детства, запах ее кожи, волос, еще чего-то острого, нежного, захватывающего. Особенно запомнила, какая у нее кожа на лице. Мягкая, нежная, ароматная и такая, словно кожицей прикрыта, чуть шершавой, как у персика.
Ее руки отпускают мое лицо и скользят по плечам, талии. Я вся задыхаюсь просто от этих ее рук, они у нее такие сильные и в то же время такие нежные. А потом даже вздрагиваю от того, что ее горячие руки обнимают, а потом прижимают и ложатся сверху на мою попу. И от того во мне поднимается что-то и я ощущаю, как ее руки, горячие, настойчивые сдавливают крепко сразу обе половинки моей попки и тянут, сжимают. На меня наваливается такое, что я не знаю, что это, от чего так хорошо, что делать? Но это так приятно! Мне так хорошо от ее рук. Потом отмечаю, как ее руки тянут, задирают, затаскивают, комкают край платья, а затем, ее пальцы залезают и тянут за резинку трусиков, которая оттянулась на бугорках, между булочками торчащей попки. Я хочу ей сказать, что так нельзя! Что нельзя трогать мою попку! А уже тем более, нельзя тянуть с меня трусики. Но я только дышу учащенно, не в силах совладать с соблазном этих волнующих ощущений, касаний, растягиваний, сжатий долек своей плоти ее руками. С ужасом, с захватывающим меня диким соблазном я жду, жду ее действий, обнажения. И теперь уже жду, ставшей вдруг обнаженной и беззащитной попкой. И вот! Вот ее руки!
– Ох! Катенька, Катька! Что ты? Что ты делаешь, родненькая? Катька….
Шепчу я захваченная, сраженная наповал ее горячими и требовательными руками, которые тянут, сминают мои телеса, вместе с моей девичьей, наивной простотой и представлениями о сексе, взаимоотношениями полов. Я еще что-то хочу сказать, возразить, но уже сознание отключается само, тело переходит на инстинкты. И я, уже почти ничего не соображая, захваченная, стиснутая ее горячими руками отдаюсь ее воле и желаниям.
Потом она, вместе со мной переворачивается, и я оказываюсь под ней, тяжелой, горячей, мягкой. Ее руки ищут под кофточкой и врываются под нее, цепляются за комочки, нежных, чуть набухающих шариков груди, которые тут же напрягаются так, что у меня перехватывает дыхание и что-то внутри тянет, толкает тупо между ногами, внизу живота. С каждым ее сжатием, потягиванием желез груди, касаний соска внутри моего тела что-то так же отзывается, настойчиво, бесподобно, безжалостно напрягая, все что составляет, мое тело. Но вот, она отстраняется и надо мной нависает. Я не вижу ее, но чувствую, что ее рука двигается по моей выпирающей и костлявой грудине, потом по животу, который трепещет от этого, то сжимаясь, то расслабляясь и вот. Вот! О, мама!
– Катя! Катенька! – Шепчу, срывающимся и пискливым голоском. – Катенька! Постой! Прошу! Пусти! Не надо! Не надо туда!
Перехватываю и отталкиваю ее руку, которая уже коснулась лобка. Ее руки уходят. Уходят, покидают мое тело. Все. Теперь уже нет. Нет ее прикосновений. Нет этих чудных ощущений и мгновений.
– Ты обиделась? – Это я ей, в темноту. – Прости! Но я не готова. – Шепчу в темноту туда, откуда все слышу ее прерывистое дыхание. – Пока не готова. – Добавляю я, не совсем уверенная в том, что ее не обидела своим отказом. – Ты, обиделась? – Тишина. Сажусь, прикрывая задранным платьем голые ноги и подтягивая спущенные по ногам трусики.
А потом, рядом. Слышу шуршание одежды, ощущение перемещения ее тяжелого тела рядом, которое, то приподнимается, то опускается, то касается меня. Ничего не вижу, тяну в ее сторону руку.
Моя рука касается на мгновенье ее руки, но тут же, отскакивает. Меня, словно кипятком обдает, от поразившей меня догадки. Она мастурбирует! Она мастурбирует рядом! Вот! Вот я слышу уже ее прерывистое дыхание, мелкие, дразнящие, соблазняющие меня подрагивания ее тела, я их ощущаю своими соприкасающимися ногами, телом. Все время ощущаю, что она рядом слегка подергивается своим телом в такт ее рукам. Меня все это так же заводит, возбуждает. Жду напряженно и отмечаю, что я так возбуждаюсь и уже сама начинаю трогать себя, сжимать свою грудь, сжимать, тискать. Она рядом, пугающе откровенно и учащенно сопит с придыханиями, и это меня все сильней возбуждает. Я вся обращаюсь вслух, и теперь все отчетливей различаю, слышу, как она все взволнованней, с каждой минутой, все глубже и глубже дышит. Ее перывистое дыхание обескураживает и обнажает меня, и я сама чувствую, как неудержимо во мне нарастает желание. Пока я еще себя сдерживаю, но своя рука уже предательски соблазнительно тискает и сжимает грудь. Потом я сама, не понимая зачем, тяну свою руку к ней. Снова касаюсь ее руки своей и тут же захватываю, так как она все время в движении и я, своей рукой теперь вместе с ней, не отрываясь, перемещаю свою следом за ней. Меня это сразу же так разжигает. Затем ее другая рука перехватывает мою и тянет и тянет, туда, но к ней, к тому же месту куда я, только что не пускала ее. Она жадно и сильно прижимает мою руку к себе между ног. От ощущений этих я дернулась вся, меня словно молнией пробивает насквозь, сильный эмоциональный разряд. Вот она! Вот! Такая горячая, мягкая, необычайно приятная, на ощупь. Вот она, не моя, чужая! Вот она! Меня сразу же захватывают эти запретные ощущения. Я упиваюсь ими не в силах что-либо отменить, исправить, остановить. И тут же я слышу рядом, почему-то так громко ее оглушающий шепот.
– Делай! Делай еще что ни будь! Не сиди! – И потом. – Прошу тебя, Наташенька!
Следом шевеление ее и моя рука неожиданно глубоко уходит к ней между ног туда, в облегающую между ее ног, мягкую и горячую подушечку из складок, ямок, горячих половинок лоно. Она раздвинула ножки, догадываюсь я. От того я вся вспыхиваю, разжигаюсь так, что теперь уже сразу же начинаю сама двигать рукой там, ощущая, представляю что там такое и что происходит. Она мне мешает. Ее ноги то сжимают мою руку, заставляя меня двигать только пальцами, то отпускают. Тогда я снова ей двигаю туда-сюда сверху ее трусиков, по мягким тканям, складочкам, горячим и нежным бугорочкам ее плоти. Все это так захватывает меня, что я уже плохо, и почти совсем не соображаю и только сосредоточилась на своих ощущениях, движениях рукой, пальцев. Они все ощущают через ткани ее трусиков, которые вместе с моими движениями у нее там, сильно обтягивают выступающие контуры ее нежного и горячего, юного лона. Одновременно я ощущаю влагу на них, которая мне не понятна, откуда. Я вожусь в ней и слышу в ответ от нее радостные постанывания и даже тихие, ели различимые повизгивания, когда я особенно глубоко вдавливаю свои пальцы в ее лоно. Ее потные и горячие руки ухватили мою и стискивают, тянут вопреки моим движениям, мешают.
– Отпусти. – Прошу я.
– Сейчас! Сейчас я поправлю. – Ее рука настойчиво вытягивает и отталкивает мою, я ее убираю, не понимая, что происходит.
Она, я слышу, пыхтит, двигается, то ли садится, то ли еще что-то делает такое, чего я не вижу и не понимаю. И только я хочу спросить ее, как она снова, перехватывает, ловит мою руку, своей горячей рукой и снова тянет ее к себе, туда.
– Боже! – Может, даже одновременно восклицаем с ней вместе.
Потом она смеется, а я, я только соплю от сильнейшего возбуждения и охватившей меня похоти. Она, оказывается, сняла с себя трусики, и я ощутила сполна все ее обнаженное, влажное, женское лоно, ощутило своими пальцами, рукой, которую она прижала.
– Катька! – Шепчу я встревожено и очень взволнованно. – Ты, что хочешь?
– Трахни меня!
– Что?
– Трахни, епи!
– Ты, что?!!! Погоди, погоди! – Это я от того, что она ухватила и силой затянула мою руку к себе, туда, где так горячо и так мокро у нее. – Катька, так нельзя! Ты, что? Ты совсем сдурела!