— Покажите, чем его лечили, — обратился он к врачам.
— Вот, извольте видеть, господин, — Кацурагава Хосю раскрыл свой короб и показал мазь, что щедро вытирали в мою многострадальную голову. После этого лекарства кровотечение у меня и правда остановилось и дальше всё по поговорке: «Несмотря на все усилия врачей, пациент остался жив».
— Из чего сделан сей порошок? — поинтересовался священник.
— Бальзам, на основе скипидара, яичных желтков и розового масла, — второй лепила по имени Сакаи Токурэй почтительно поклонился. — Через неделю он совсем забудет о своей ране. Могу ли я, господин, почтительно поинтересоваться происхождением сего чернокожего мужчины? Мы такого видели впервые и опыта лечения, разумеется, у нас нет.
— Их привозят с континента под названием Априка. Или под другим названием — Солнечный. Тамошние обитатели все живут варварской жизнью.
— И все они черные?
— Как смола!
Тот, который Хосю Кацурагава, принюхался ко мне, сморщил нос.
— Господин! Черного человека надо бы помыть. Многие болезни идут от миазмов, что оседают на коже.
— Одна ванна при крещении, — покачал головой седой. — Вторая — обмыть после смерти!
Японские врачи переглянулись. Хоть их лица и остались бесстрастными, я все-таки прочитал в глазах насмешку над грязнулями-священниками. От святых отцов и правда так перло застарелым потом, что прямо слезы наворачивались.
— Впрочем, вашу теорию можно проверить на этом Ясуфе.
— Есть ли внутри них демоны? — Сакаи набрался смелости, приблизился ко мне. Даже потыкал пальцем в районе сердца.
— А не много ли вопросов?!? — Луиш кивнул охране и та начала вежливо выгонять врачей прочь. Мнда… Не сильно иезуиты церемонятся с местными.
По окончанию церемонии меня наконец-то отцепили от стены, после чего местный парнишка лет пятнадцати в серой юкате-кимоно поманил за собой, приглашающе махая рукой. Следом за нами направились два стражника из португальцев. Всей толпой мы вышли на какие-то задворки, где возле забора находился небольшой открытый деревянный домик. Даже скорее большая беседка.
В ней стояла огромная бочка, полная горячей воды. Это «ванна» имела железное дно, а в самом низу печурку. Таким образом, подкидывая дрова, можно было самого себя варить сколько душе угодно. Ну, или пока дрова не кончатся. Охрана куда-то испарилась, паренёк, снова приглашающе махнув мне рукой в сторону бочки, начал метать полешки в огонь.
Я же тянуть не стал. Скинув набедренную повязку, с утробным рычанием бухнулся в воду по самые глаза, чем вызвал целое «цунами», напугав японца до усрачки. Он отпрянул прочь, попятился. Ну и скатертью дорога! Без тебя справимся.
Как оказалось, мыться в японской ванне — занятие опасное. На дно была выставлена маленькая деревянная табуретка, чтобы сидеть на ней. Не дай бог нога соскочит с табуретки — коснёшься раскалённого поддона, и вместо помывки беги лечить ожог. А у меня ещё и цепи на руках. Правда, длинные, можно мыться. И всё-таки, какое же это блаженство окунуться в горячую воду! Вместо мыла и мочалки, вернувшийся на подрагивающих ногах парнишка выдал мешочек с зерновой начинкой, смоченный в растворе золы. Эх, на безрыбье и хлорка творог.
Мылся я остервенело и долго, смывая с себя все страхи и тревоги, испытанные за последнее время. Служка же подкидывал дровишки, потом убежал, уволок мой единственный предмет одежды и вернулся с новым комплектом, состоящим из набедренной повязки — фундоси, синего укороченного т-образного халата — кимоно и местных штанов — хакама. Видимо, эта одежда раньше принадлежала кому-то из борцов сумо, так как почти всё пришлось впору. Я погремел ручными кандалами, показывая, что не могу надеть кимоно. Принялся, позвякивая цепями, натягивать штаны. Пока вытирался и одевался, пацан притащил низенький столик с чайничком, чашкой и дощечкой, на которой лежали порции сырой рыбы, упакованной в рис. Нарэдзуси — вспомнил я название. Взяв палочки для еды, начал привычно метать в рот предшественницу суши. Мало. Слишком мало для моего огромного тела.
Внезапно я понял, что только что безбожно спалился. Откуда чужак может знать, как пользоваться палочками для еды? Затравленно оглянулся на мальчишку, но того к счастью не было — куда-то смылся. Облегченно выдохнув, аккуратно положил палочки-хасиоки на край дощечки, налил из чайника в чашку зелёного чаю — саке, понятно, не дали — напился и хлопнул в ладоши. Паренёк высунулся из-за дверки домика, я жестом показал ему на столик, мол, всё. Он, опасливо поглядывая на меня, коротко поклонился, схватил столик и был таков. Оставив меня в некотором недоумении. Опять я один, никто не следит…