Сьюпириор иезуитской миссии в Японии Луиш де Алмейда отложил перо и устало облокотился о край палисандрового стола. Прожитые годы давали себя знать, и с каждым днём это чувствовалось всё сильнее. Он ещё раз перечитал своё послание папе Григорию XIII, который внимательно следил за действием ордена на краю Ойкумены. В этот момент перед ним бесшумно появился служка в простой рясе и услужливо склонился перед главой католической миссии.
— Э-э-э, брат Гильермо? — полувопросительно сказал Луиш.
— Истинно так, ваше преподобие, к вашим услугам, у вас превосходная память, — подобострастно произнёс служка.
— Не старайся льстить мне, Гильермо, — усмехнулся сьюпириор. — Надеюсь, пока я ещё правильно оцениваю свои способности, но вот возраст даёт о себе знать. Впрочем, оставим это. Ты что-то хотел мне сказать?
— Мальчишка Ёсио, сын садовника, прибежал из порта. Только что в Нагасаки пришла каракка «Санта-Катарина».
— Добрые вести. К нам прибыл генерал-викарий Восточной Индии. Распорядись приготовить всё для достойной встречи.
— Слушаюсь, ваше преподобие.
Луиш встал и прошествовал в жилые покои, где не торопясь принялся приводить себя в порядок — умылся, глядя в отполированный лист меди, подстриг седую бороду… Внезапно в окно ворвался шум со двора, ржание лошадей и скрип колёс. «Ну, вот и Алессандро приехал», — подумал сьюпириор с облегчением и отправился встречать долгожданного гостя.
— Дорогой Алессандро, — начал разговор Луиш, когда они после должных приветствий уселись за стол. — Рад видеть тебя в добром здравии. Надеюсь, путешествие было приятным?
— Мерзкое ощущение, друг мой. Проклятая качка, из трюма вечно несёт какой-то вонью, повсюду сырость и шмыгают крысы. Возле Сяодун дао попали в шторм, чуть не потонули. Два дня ставили запасную мачту. Какое счастье, что под ногами вновь твёрдая земля!
Служки принесли зелёный чай, блюдо с фруктами.
— Слава богу, всё позади и никто не пострадал.
— Увы, после шторма, вспыхнули огни святого Эльма, весь корабль окутали и всполохи на полнеба…
— Ты ошибаешься, на самом деле это не огни святого Эльма, а южное сияние aurora australis. Попробуй, доминус, вот это, — Луиш взял крупный мандарин, начал его очищать. — Называется по-японски «накадзимо-микан». Очень сладкий, необычный фрукт.
— Да хоть само полярное, будь оно трижды не ладно. Из-за него сошёл с ума мой раб Ясуф.
— Да что ты говоришь⁈
— Закатил глаза и с размаху головой о палубу, — Алессандро взял дольку мандарина, попробовал. Довольно улыбнулся, взял ещё одну. — Пытались его поднять, взгляд совершенно безумный, лопочет что-то по-своему, не понятно. Такое впечатление, что абсолютно забыл португальскую речь. Стал буйным. Бился головой об стену. Пришлось заковать в кандалы и запереть в трюме. В порту проездом оказались два японских доктора — позвал их посмотреть Ясуфа. Всё бесполезно, даже ещё хуже стало. Дураки забыли запереть дверь, так раб вырваться из трюма и устроил драку с матросами.
— Как интересно, и что же было дальше?
— Да ничего интересного. Был изрядно бит, закован в ножные кандалы. Валяется в трюме каракки — двух матросов почти покалечил. А я совершенно не представляю, что мне с ним делать!
— А приведи-ка его ко мне завтра. Говоришь, негр бился головой об стену? Очень любопытно будет взглянуть — я знаком с обрядом экзорцизма. К тому же являюсь доктором медицины.
— Думаешь, сможешь его вылечить?
— Я вообще-то у самого великого Парацельса учился!
— Твой Парацельс, откровенно говоря, был бабник и хороший пьяница.
— А кто не пьёт? Назови! Нет, я жду!
— Луиш, ты ждёшь не напрасно. Пять бочек настоящего портвейна из Порту уже разгружают на пирсе!
— Я должен это увидеть! Бог услышал мои молитвы.
Иезуиты вышли на центральную улицу Нагасаки, неторопливым шагом направились в порт. Вокруг кипела жизнь — грузчики катили бочки, рыбаки тащили вечерний улов…