Собаки с ним не было.
— Простите?.. — он слегка наклонил голову. Моё подсознание фиксировало детали: голубые глаза, гладко выбрит, лицо мужественное, приятное. И ресницы не прозрачные, как это частенько бывает у рыжих.
— Извиняйтесь! — рявкнула я и дёрнула своих чертей за уши.
Мужчина опешил.
— Я?!
— Да не вы! — я поморщилась. — А обалдуи эти! Давайте, ребята, быстро говорите, как вы жалеете о случившемся и раскаиваетесь!
— А врать нехорошо! — хором протянули Фред с Джорджем. Я вновь дёрнула их за уши. — Ну ма-а-ам!
— А швыряться «бомбочками» с балкона, значит, хорошо?! — возмутилась я. — Быстро извиняйтесь, я сказала! А то месяц будете без сладкого!
— Ла-а-а-адно…
— Хорошо-о-о…
Но извиниться мои охламоны не успели.
— Не нужно, — сказал мужчина быстро, что-то достал из кармана ветровки и протянул мне. — Вот, возьмите. Она была внутри воздушного шарика. Одного из воздушных шариков, точнее.
Руки мои были заняты, поэтому я просто опустила глаза… и увидела резиновую уточку. Жёлтую резиновую уточку, которая уже тысячу лет стояла на краю ванны. Когда Фред с Джорджем были маленькими, я пускала её поплавать, но теперь она давно просто стояла там.
Видимо, близнецы решили, что уточки должны не только плавать, но и летать. С балконов.
— Угу, — я вздохнула, чувствуя, что ещё немного — и сама захочу полететь с балкона головой вниз. — Так… Подождите… Вы сказали — одного из воздушных шариков?
— Верно, — мужчина кивнул, по-прежнему протягивая мне уточку.
— А сколько их было?!
— Три.
— Неправда! — хором возвестили мои черти. Фред продолжил: — Их было четыре! Один не попал. И в вас попали только два! Третий угодил в собаку.
Господи, как же хорошо, что они не додумались налить в эти шарики какую-нибудь краску, хлорку или клей. Вода с уточками — почти безобидно.
— Верно, — подтвердил мужчина. — Возьмите вашу игрушку, и я пойду. Извинений не нужно. Я обойдусь.
— Зато я — не обойдусь! — отрезала я, игнорируя уточку. — Фред! Джордж!
У нашего нового знакомого вытянулось лицо.
— Простите?..
— Их так зовут! — пояснила я. — Я жду.
— Ла-а-адно!
— Хорошо-о-о!
— Простите нас! Мы больше не будем…
— Кидаться…
— В вас…
Отлично. В него они наверняка больше не будут кидаться, зачем? Этап пройден. А вот в кого-нибудь другого — вполне.
С другой стороны, хоть так…
Уши были отпущены, уточка взята, и мои бандиты сразу пулей убежали в свою комнату. Только пятки засверкали.
— Ну что ж, я… — мужчина тоже собрался уйти, но я остановила его вопросом:
— А зачем вы её принесли? Оставили бы там, где-нибудь на лавочке.
Он вновь удивлённо на меня посмотрел и нахлобучил на голову мокрую шляпу.
— У моей собаки почти такая же уточка, — пожал плечами. — Я подумал, вдруг она вам нужна. И потом, это было не трудно. Я живу в квартире под вами со вчерашнего дня.
— О-о-о, — протянула я. — Сочувствую.
Он почти неуловимо улыбнулся, кивнул и ушёл.
А я отправилась на кухню. Перед этим только зашла в ванную и поставила на место жёлтую, как яичный желток, уточку.
Странный он какой-то… И рыжий, к тому же.
Интересно, как его зовут?
Духовку я отмыла. Иногда я думаю: если с нашей школой, где я преподаю русский язык и литературу, что-нибудь случится, я всегда смогу устроиться куда-нибудь уборщицей. За десять лет существования в моей жизни Фреда и Джорджа что я только не отмывала…
Был у нас с ними «зелёночный» период — в то время они разрисовывали зелёнкой не только Фиму, но и стены, и пол, и потолок, и даже себя. Вот уж что практически невозможно отмыть. А взорвавшаяся сгущёнка, заляпавшая духовку — так, мелочь.
После того как наш странный сосед — мысленно я окрестила его Шляпником — ушёл, близнецы угомонились. У них так бывает чаще всего — то шкодят и шкодят, вздохнуть не дают, а потом вдруг завод кончается, и они становятся паиньками.
До следующего раза…
Я позволила себе немного расслабиться только после ужина, когда мама отправилась смотреть любимый сериал, а Фред и Джордж ушли в свою комнату и там тихо-мирно достали одну из настольных игр. Предлагали и мне присоединиться, но больше всего на свете я сейчас хотела одиночества. И музыки.
Музыка — мой способ успокоиться и не сойти с ума. Я и раньше любила слушать музыку, а после смерти мужа начала делать это постоянно. Вместо того чтобы думать и лелеять собственную боль, я предпочитала включать что-нибудь ритмичное или лиричное — и заполняла себя мелодиями до краёв.