— Хорошо, что хоть один человек счастлив в этой ситуации. Только Аннабел — нет.
Белл нахмурился:
— Кто внушил тебе такую чушь? Я полагал, что сестра неравнодушна к тебе, иначе она не позволила себе то… гм… что позволила, из-за чего возникла необходимость в свадьбе.
Дэвид тряхнул головой:
— Неравнодушна — возможно, но чтобы выйти замуж — никогда.
Белл покачал головой:
— Не понимаю.
— Между нами, я тоже не понимаю. Тебя не удивляло, что твоя сестра отвергает все предложения о замужестве?
— Удивляло, конечно, но, по словам Аннабел, она просто не встретила того, с кем захотела бы прожить до конца дней.
— Не уверен, что такой существует, — заметил Дэвид.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она как-то обмолвилась, что ее абсолютно не интересует замужество. В ее планы не входил ни Мердок, ни кто-либо еще. Так с какой стати ей выходить за меня? Аннабел вообще против института брака.
Белл пощипал нижнюю губу:
— Она сама говорила тебе об этом?
— И весьма многословно, — отодвинув бокал, Дэвид повернулся лицом к другу. До этого момента он был почти уверен, что именно Белл сможет прояснить ситуацию. — Позапрошлой ночью, когда мы… были с Аннабел вдвоем, я слишком активно жестикулировал, а она вдруг упала на пол и сжалась в комок. Почему, Белл? На нее кто-то поднимал руку?
Дэвид никогда не видел, чтобы маркиз Беллингем терял дар речи и внезапно бледнел, и уж тем более не слышал, чтобы воздух с таким трудом вырывался из его легких. А тут все случилось одновременно, и волосы у него поднялись дыбом на макушке.
Дэвид почувствовал приближение паники и, затаив дыхание, посмотрел на маркиза:
— Пожалуйста, скажи, что нет.
— Нет, — наконец выдавил Белл, но в лице его по-прежнему не было ни кровинки. Он смотрел прямо перед собой, в стену, содрогаясь, словно увидел привидение. — По крайней мере, не при мне, но…
Дэвид выпрямился в своем кресле и чуть наклонился к Беллу:
— Но что? В чем дело? Почему она так боится мужчин?
Поставив локти на край стола, Белл уткнулся лицом в ладони и набрал полные легкие воздуха:
— Господи, Элмвуд! Как я мог быть настолько тупым все эти годы?
— Что? Да говори же, наконец! — вспылил Дэвид.
— Наш отец… — Белл поднял голову и уставился в пространство. — Мерзавец напивался до бесчувствия и превращался в чудовище: бил маму и… бывало… что и меня.
Дэвид проглотил комок в горле:
— И Аннабел все это видела?
Белл медленно кивнул, выражение мучительной боли исказило его лицо:
— Да, все происходило у нее на глазах, но негодяй ни разу не посмел ударить ее, я знаю. Правда, она все видела и слышала крики матери по ночам.
Стиснув зубы, Дэвид на мгновение закрыл глаза. Что он мог сказать своему сильному и гордому другу, который признался в том, в чем признаться было невероятно трудно? Дэвид опасался, что голос выдаст накопившийся в нем гнев.
Голубые глаза Белла вдруг стали ледяными, в голосе появился металл.
— Конечно, я тогда был ребенком и не мог ему противостоять, но когда достаточно подрос и уже мог дать сдачи, мерзавец вдруг изменил свое поведение. Аннабел тогда была еще малышкой. Я ошибался, считая, что она ничего не помнит, — Белл покачал головой. — Каким же ослом я был!
Дэвид даже представить не мог, чего стоило другу вот так противостоять своему отцу. Неудивительно, что Белл обладал не только железным характером, но и огромной физической силой!
— Аннабел считает, что так бывает всегда, стоит заключить брак, — наконец тихо сказал Дэвид. — Вот чем объясняется ее страх. Она также сказала мне, что не хочет иметь детей.
У Дэвида стеснило грудь. Теперь во всем появился смысл, пусть и жуткий. Теперь была понятна скрытность Аннабел, объясним страх.
В ответ Белл тяжело кивнул:
— Мне не по себе от этого. Но вот и причина. Я не раз слышал ее заявление, что она не хочет и не будет принадлежать мужчине.
Как много всего сразу обрело смысл! Дэвид кивком указал на чашку с чаем:
— Именно поэтому ты не употребляешь выпивку, да?
— Да, — Белл приподнял чашку, словно произносил тост. — Многие годы я прожил с чувством вины из-за того, что не пришел к постели отца, когда он умирал. Это был мерзавец большую часть жизни, и я не мог его простить, хотя, судя по всему, перед смертью он раскаивался.
Дэвид положил руку другу на плечо:
— Я тебя не осуждаю. И, если хочешь узнать мое мнение, ты не должен ни о чем жалеть. Тот, кто способен ударить женщину или ребенка, не может называться не только отцом, но и мужчиной.