Романтических иллюзий он в ее отношении не питал, даже теперь, когда узнал, что она модель. Ведь и в самом деле полагал, что недостаточно твердо стоит на ногах и до поры до времени не должен обременять себя серьезными связями и обязательствами. Отец только-только назначил его на должность своего помощника. Следовало поднабраться опыта, самоутвердиться, показать, на что он способен. В постоянной подруге Эндрю не нуждался, но поразвлечься любил. А авантюра с Натали обещала стать весьма необычным развлечением в его жизни. Самым рискованным и небессмысленным…
Доналд заговорил о гольфе и о поездке в клуб. Эндрю слушал, вернее делал вид, что слушает, и думал о своем. Когда пиво закончилось, а приятель сделал продолжительную паузу, он поднялся с кресла.
— Пожалуй, мне пора.
— Может, отправимся в бар или на дискотеку? — предложил Доналд. — Вечер только начинается.
Эндрю был не прочь время от времени где-нибудь повеселиться. Но сейчас определенно не нуждался ни в мелькающих огнях, ни в громкой музыке, ни в толпе народу.
— Давай в другой раз, а? Я сегодня не в форме. Устал как собака, неделька выдалась нелегкая.
Доналд пожал плечами.
— Ладно, в другой раз. Тебя подвезти?
— Нет, спасибо. Вызову такси. До завтра, Доналд. Привет сестричке.
И ее убитой горем подружке, добавил Эндрю про себя. Скоро я спасу ее. Заставлю забыть о смазливом студентишке или о ком-то другом, из-за которого ей стал не мил теперь белый свет.
После особняка Фрименов собственная квартира, где для одного человека места было более чем достаточно, показалась Эндрю крошечной монашеской кельей. Келья! Ему в голову теперь не шло никаких других мыслей, только о монастырях и людях, собравшихся навеки спрятаться там от мирской суеты.
Сварив крепкий кофе, чтобы прояснить затуманенную жарой и пивом голову, Эндрю наполнил кружку, вышел с ней на балкон — раза в три меньший, чем у Доналда, — и устремил взгляд вдаль, на окутанный сумерками причал. Восхитительный вид из окон и с балкона был главным, за что Эндрю любил свое не отличающееся роскошью жилище. Глядя на бухту, он отдыхал после работы, погружался в воспоминания, мечтал и даже грустил. Она служила ему то немым собеседником, то утешением, то отрадой.
Сегодня им владела и усталость, и грусть, и невообразимое волнение. Он добровольно ввязывался в сомнительную историю, но чувствовал себя обязанным это сделать: спасти несчастную девушку, доказать ей, что жизнь прекраснее, чем порой представляется.
У него чесались руки, так хотелось достать телефон, набрать ее номер и прямо сейчас приступить к осуществлению грандиозного плана. Но он заставил себя не торопиться. Любой неосторожный шаг мог лишь усугубить душевные страдания Натали и окончательно ее погубить.
Она работает фотомоделью, принялся мысленно рассуждать Эндрю. Значит, хоть Доналд и отозвался о ней как о «девочке каких поискать», может оказаться весьма избалованной мужским вниманием. Не исключено, что именно поэтому потерю какого-то из дружков она восприняла как конец света… Хотя с чего я взял, что уйти от мира ее вынуждает именно любовная неудача?
Он отпил из кружки, погружаясь в раздумья. Какие обстоятельства могут зародить в сердце молодой привлекательной женщины острое желание очутиться за монастырскими стенами, Эндрю не знал. На ум пришли нужда, непонимание родителей.
Но вряд ли Натали бедствует. На учебу в Вашингтонском университете и в школе моделей требуются немалые деньги. Кто-то платил за нее, значит, она не одинока, да и моделью стала вовсе не оттого, что жила впроголодь.
Эндрю попытался в подробностях воспроизвести подслушанный разговор Кэролайн. Она пригрозила, что в крайнем случае позвонит родителям Натали, вспомнил он. О чем это говорит? О том, что Натали живет отдельно от предков, и, даже если не особенно с ними ладит, не должна так сильно по этому поводу переживать. Нет, дело тут не в родителях и не в пустом кошельке. Скорее всего, все-таки в разбитом сердце. Доналд сказал, что ее избранник молодой и несерьезный. Для такого уйти от подружки ничего не стоит. Да-да, наверняка Натали бросили. Потому-то она и пришла в такое отчаяние.
Эндрю и не заметил, как сумерки сменились непроглядной тьмой, остатки кофе в кружке совсем остыли, а жара наконец-то спала. Продолжая размышлять о Натали, он вернулся в гостиную, включил торшер, одним глотком допил кофе, поставил кружку на журнальный столик и растянулся на диване.