Питер совсем не мог до конца понять, почему он стал так странно реагировать на будничное поведение своего наставника. Ведь всеми известный Старк ведет себя как обычно, совершенно как всегда: ловелас, любитель женщин и так далее.
Но если ничего не изменилось, то почему Паркер так ужасно туго чувствует комочек злости, бьющийся где-то у него в ребрах? Почему ему невероятно плохо от всего происходящего?
Уже даже не радует то, что он в Англии, в культурной столице, там, где давно хотел побывать, но, конечно же, не было денег.
А нужен ли вообще Питеру Старк? Зачем он будет сам себе накручивать кишки на палец из-за него, тем более, здесь, можно сказать, «на заслуженном отдыхе». Стоит расслабиться и наслаждаться этой роскошью, крутившейся подобно карусели вокруг своей скромной персоны. Спасибо хоть на этом, мистер Старк.
Ух. Действительно, просто расслабься, Питер, выпей лимонада из мини-бара, и все пройдет. Не смотри главное на голубков.
Не успел мальчишка даже закончить собственный монолог с самим собой у себя в голове, автомобиль остановился. Паркер по старой привычке прилип к окну, открыл было рот, но надо было уже освобождать салон машины.
Небо уже значительно потемнело, ветер усилился, отчего флаги Великобритании плавно развевались на крыше над огромными стеклянными дверьми. Абсолютно зеркальный небоскреб устремился вверх, отражая самим собой черноту неба, и тоже казался словно бы лакированным, как лимузин, в котором недавно сидел Питер.
Яркие, как какие-то прожекторы, лампы светили в лицо, на постаменте, ведущем ко входу, лежала красная ковровая дорожка, и Питер все еще детским разумом представил, что он — голливудский актер, знаменитость какая-то.
Ой-ой, кажется, Питер и так знаменитость?
Об этом Паркеру напомнили люди, мигом доставшие свои телефоны и включившие фотоаппараты, обычные прохожие. Профессиональных папарацци по близости вроде как не было, но ведь они на то и профессиональные папарацци, чтобы умело прятаться.
Когда дверь машины за Тони громко захлопнулась, он развернулся к успевшей уже набраться толпе, улыбнулся кому-то в камеру и помахал рукой. Ответом последовали бурные восторженные фанатский крики. Слава богу, к лимузину подоспели огромные секьюрити, иначе на Тони прыгнули бы еще пару женщин. Питер бы на месте тогда умер.
Щелк-щелк-щелк, — каждое движение Питера оставалось у кого-то в телефонной галерее. Мальчишка запуганно обернулся, огляделся, и, хоть и был зол на Тони, внедрился в него взглядом, кричащем о помощи. Со стороны Старка было бы ужасно подло продолжать не замечать Человека-Паука, потому он, дабы не казаться на людях (или сам понял?) извергом, мягко взял Питера за плечи и повел по ступенькам в холл здания. Все это время он глядел на народ и улыбался, сжимая свои пальцы на плечах Питера все сильнее и сильнее.
Толпа людей все росла и росла, и около небоскреба собралась чуть ли не гора фанатичного люда, а когда в поле зрения появились еще и настоящие съемочные камеры, за которыми прятались лица невесть откуда появившихся журналистов, Паркера окончательно затрясло.
Щелк-вспышка-щелк-вспышка.
Раз, раз, — там огромная толпа, — и здесь огромная толпа.
Среди фанатов находятся и такие ненормальные, которых силой за локти удерживают охранники.
Вспышки слепят глаза, свет от ярких ламп мешает смотреть вперед, и мальчишка полагается только лишь на Тони.
Двух секьюрити оказывается ничтожно мало, какой-то толстый мужчина хватает Паркера за рукав джемпера, да так сильно, что Питер не может вырваться даже силой. Мужчина словно бы хочет оторвать кусок от одежды Человека-Паука, и выглядит так, как будто от этого зависит вся его жизнь.
Дыхание у него противное, дурнопахнущее, одежда нестиранная, редкие волосы на голове хиленькие и жирные, и его красное, озабоченное лицо будет сниться Питеру в кошмарах — это точно.
— Питер, держись, — сквозь зубы близко-близко шепчет Старк, наконец, оторвав мужика от мальчика. Этого сумасшедшего сразу же хватает громила и уволакивает в сторону, — Ты сейчас упадешь.
И Тони ускорил шаг, прижав юношу к себе. Питер просит себя пару раз вдохнуть и выдохнуть, потому что за этот короткий момент забыл как дышать. В глазах все еще рябит и мелькает, а ноги стали ватными и непослушными. Тонкая грань обморока и реальности начала медленно рваться.
Питер сделал глубокий тяжелый вдох, почувствовав внутри себя свежий вечерний воздух и терпкий аромат Тони Старка. Значительно полегчало.
Когда Тони, Питер и Брауни влетели в широкий, огромный холл, за ними тут же захлопнулись двери, и к ним прилипли папарацци, даже сквозь стекло делая какие-то дурацкие фото.
— Что с ним? Ему плохо? В квартире есть аптечка, пойдемте скорее к лифту! — Брауни побежала куда-то, и Тони, предварительно внимательно и цепко взглянув в помутневшие глаза Паркера, последовал за ней, все так и продолжая держать Питера.
Мальчик, очутившись за пределами той давки и суматохи, наконец-то ощутил себя самим собой, будто бы душа в тело вернулась. Голова все так же сильно кружилась, но дыхание потихоньку стабилизировалось.
— Еще чуть-чуть, Питер, — приговаривал Тони на ухо, и эта хоть и вынужденная близость к нему сводила с ума почти так же, как и тот странный приступ. Только находится в руках Старка гораздо приятнее, чем находится в самом центре орущей толпы.
Паркеру уже было плевать, где он находится, а в лифте его еще и укачало. Такого никогда не было! Пустота в голове и ее тяжесть, — вот что ощущается.
Двери лифта открываются в коридоре квартиры. Брауни, не говоря ни слова, исчезает в непонятном направлении, а Старк бережно усаживает мальчика на диван. Питер не может отцепить свои пальцы от руки мужчины, и Тони, словно бы все понимая, мягко поглаживал Паркера свободной рукой по голове, шее и плечу.
— У него паническая атака, — сказал мужчина вернувшейся Брауни. Женщина поставила на журнальный столик бутылку воды и зашуршала в таблетках, — Тебе легче, малыш? — спросил Старк, всматриваясь в бледнющее лицо Питера трепетно, с какой-то нежностью и волнением.
Паркер судорожно передёрнул плечами, сделал большущий глоток из горла бутылки и поперхнулся, закашляв.
— Тише-тише, вот, держи успокоительное, — на ладони Питера оказалась маленькая белая таблетка, поданная наставником, и он, закинув ее в рот, запил, немножко закинув голову.
Повисло напряжённое молчание, прерываемое тихим сопением Паркера, закрывшего глаза в ожидании облегчения.
— Давно это с тобой, Пит? — участливый тон Старка привел в себя, заставил разомкнуть веки и наконец-таки увидеть мир своими обычными красками. В висках постукивала кровь, горло саднило, но стало намного, намного лучше.
Мальчишка отрицательно замотал головой, незаметно царапнув кроткими ногтями запястье Тони, лишь бы ощутить его кожу под пальцами.
— Ничего, спасибо, Брауни, — Тони отстранился. Выпрямился во весь рост, поспешно поблагодарив женщину.
Без Старка стало холодно и плохо. Внутри словно кошки заскребли когтями, а ком в горле стал больше, сводя скулы.
Вместо боли на ее место пришла тревога, заполнив все сердце мальчика, и стало очень-очень страшно. Вспомнился шум голосов, рука мужчины, державшего Питера так крепко, что до сих пор болит запястье, белые всполохи света, нещадно направленные прямо в глаза, будто бы эти люди, которые говорят, что любят и без ума, не понимают, что Питер — тоже человек, которому очень неприятно быть ослеплённым этими глупыми камерами.
Как же они жестоки. Наверняка ведь увидели, что Паркер чуть в обморок не грохнулся, и никакого сочувствия в его сторону, все так же продолжали хвататься за него и фотографировать эту боль. Зачем? Зачем быть такими?..
— Спасибо большое, я уверен, Питер выспится — и ему станет легче, — разговор Брауни и Тони продолжился уже где-то поодаль, и когда Питер поднял на них глаза, увидел, как Тони услужливо провожал Брауни к лифту.
— Я очень надеюсь, — кивнула женщина, вызывая лифт, — Быть может, завтра ему стоит остаться дома? Или мы можем отменить ужин…