Как-то раз дал дедушка Алеше и Олечке по три копейки на воду. И Олечка свою монетку потеряла, пока шла к автомату. Дедушка в газету свою уткнулся, Алеша воду свою выпил, а Олечка осталась ни с чем. Она и заплакала от обиды. Стоит возле автомата и скулит. Дяденька тут подходит:
— Что ты плачешь, девочка?
— Я воды хочу-у-у! — пищит Олечка.
— Да вот же вода, в автомате! — удивляется дяденька.
— Я денежку потеряла! — заливается несчастное дитя.
Дяденька пожалел ребенка и дал монетку на воду. А пока Олечка плакала у автомата, Алеша нашел возле парикмахерской Олечкины три копейки. Вдобавок, еще копейку нашел. Обрадовался, прибежал к сестре выручать из беды. А она уже воду из стакана дует. С сиропом.
— Как же ты воду набрала? — удивился Алеша.
— Дяденька денежку дал! — похвастала Олечка.
— Почему дал?
— Потому что я плакала. Он подошел и дал.
Алеша призадумался. Наконец, спросил:
— А еще плакать можешь?
— Могу, — простодушно ответила Олечка и тут же пустилась в рев.
— Ты что плачешь? — подошла к детям женщина.
— Она хотела воды попить, а денежку потеряла, — ответил за сестру Алеша.
— Ну, не плачь! На, возьми три копейки и пей! — Женщина протянула девочке монетку.
И тогда Алеша сообразил, что на Олечкиных слезах можно неплохо заработать.
— Давай, плакай на мороженое! — приказал он сестренке.
Возможно, Олечка наплакала бы не только на мороженое, но и на нечто более серьезное, но тут одна из работниц парикмахерской вышла на крыльцо проветриться. И обратила внимание на двух странных карапузов. Точнее, карапузы были очень даже обыкновенные. Но вели они себя возле газировочного автомата подозрительно странно. Ребенок в платьице жалобно ревет, прерываясь время от времени на минутку (когда к автомату кто-нибудь подходит). А другой ребенок в шортиках спокойно стоит возле, спокойно воспринимает этот рев и даже не пытается помочь плачущей.
Пригляделась женщина повнимательней: так ведь это карапузы вон того деда, который на лавочке дремлет, в газету уткнувшись.
— Э-эй! Дедуля! — кричит женщина. — Не ваши ли там ребятишки возле автомата крутятся?
— Ась? — отзывается дед, проснувшись.
— Ребятишки там ваши, спрашиваю?
— Ась?
"Он еще и не слышит, елки-палки!" — думает женщина и сама направляется к автомату.
А тут предпринимательство набирает обороты.
— Ребенок, ты что плачешь? — участливо спрашивает очередной прохожий у Олечки, отчаянно трущей кулачками сухие глаза.
— Она пить хочет, а денежки нет, — заявляет Алеша.
Прохожий сердобольно дает ребенку необходимую для питья монету. Но Олечка воду не пьет, а отдает монетку брату и тут же опять принимается хныкать.
Присмотрелась парикмахерша, понаблюдала и удивилась несказанно. "Вот это класс! Театр отныне отдыхает!" — восхищенно подумала она.
— Эй вы, артисты! — обращается она к юным предпринимателям. — И долго вы собираетесь дурить публику?
— Мы не дурим, — не моргнув глазом, отвечает Алеша, — мы зарабатываем.
Парикмахерша заливается смехом.
— Вот это работнички, и я понимаю! — хохочет она. Потом спохватывается: надо же остановить безобразие!
— Э-эй, дед! — кричит она опять. — Да что ж ты спишь, дорогой! Погляди, что твои шалопаи творят!
Олечка, испугавшись, принимается реветь по-настоящему, а Алеша спрятал монетку в карманчик шортиков и сказал серьезно:
— Что вы кричите, когда он не слышит? А денежки нам сами тетеньки и дяденьки дают.
Парикмахерша уставилась на Алешу, словно перед ней пришелец из космоса объявился. Потом подошла к нему и обняла от всей души, как родного:
— Ты далеко пойдешь, малыш! — добродушно улыбнулась она. — Вот тебе 20 копеек за смекалку, но ты больше никогда в жизни не занимайся такими делами. Ты понял меня?
— Понял, — удивился Алеша. Он взял Олечку за руку и повел к дедушке. Возле крыльца парикмахерской вдруг остановился, обернулся и побежал назад, к парикмахерше.
— Вот, возьмите свои деньги! — звонко прокричал он. — Мне дедушка даст, когда нужно. — Он отдал монетку и, развернувшись, пустился обратно к лавочке.