Глава 6. ГЕОРГИЙ ГУРДЖИЕВ
(1873–1949)
Георгий Гурджиев родился на Кавказе в глухом селении недалеко от границы с Турцией в семье плотника греческого происхождения, который живо интересовался вопросами религии. В детстве получил хорошее образование. Друг его отца, епархиальный епископ, заинтересовался смышленым мальчиком и взялся выучить его на священника и врача, поскольку, по его мнению, одно без другого существовать не могло. Однако в юношеском возрасте Гурджиев внезапно бросил учебу и стал членом «Сообщества искателей Истины». Став одним из лидеров этой организации, он почти всю свою юность странствовал по странам Востока в поисках древнейшей единой мировой религии. Свои невероятные приключения он описал в книге «Встречи с замечательными людьми». Существует предположение, что Гурджиев десятилетие провел в Тибете в качестве русского секретного агента и советника далай-ламы. Накопив определенный опыт и знания, Гурджиев приезжает в Москву и открывает школу, в которой немногочисленные ученики изучали его «Систему». Вскоре после революции в России Гурджиев с учениками переезжает в Лондон. Здесь он основал Институт Гармонического Развития Человека, которым руководил до ухода из жизни. Один из его учеников, Петр Успенский, автор оригинальных книг «Tertium Organum» и «Новая модель Вселенной», сыграл важную роль в распространении Учения Гурджиева на Западе. В книгах «В поисках чудесного» и «Четвертый путь» он подробно излагает основные теоретические идеи Гурджиева и практические методы пробуждения сознания.
Основа учения Георгия Гурджиева — гениально проста, сродни взглядам Кришнамурти. Гурджиев утверждает, что человек — это механическая машина, которая шаблонно отвечает на всякое влияние извне. Осознание этого факта и есть стартовая площадка для работы над собою. На вопрос Успенского: «Каково ваше мнение о современной психологии?», Гурджиев ответил: «Психология относится к людям, к человеку. Какая психология (Гурджиев подчеркнул это слово) может относиться к машинам? Для изучения машин необходима механика, а не психология. Вот почему мы начинаем с механики. До психологии еще далеко». На вопрос Успенского: «Может ли человек перестать быть машиной?» — Гурджиев ответил следующее: «В этом-то и дело. Если бы вы почаще задавали такие вопросы, мы, возможно, достигли бы в наших беседах какого-то результата. Можно перестать быть машиной, но для этого необходимо прежде всего знать машину. Машина, настоящая машина, не знает и не может знать себя. А машина, которая знает себя, уже не машина, по крайней мере, не та машина, какой она была раньше. Она начинает проявлять ответственность за свои действия». «Это означает, по-вашему, что человек не ответственен за свои действия?» — спросил Успенский. Гурджиев: «Человек (он подчеркнул это слово) ответственен. А машина — нет».
Человек — это машина. Все его дела, поступки, слова, мысли, чувства, убеждения, мнения и привычки суть результат внешних влияний, внешних впечатлений. Из самого себя человек не в состоянии произвести ни одной мысли, ни одного действия. Все, что он говорит, делает, думает, чувствует, — все это случается. Человек не может что-то открыть, что-то придумать. Все это случается.
Установить этот факт для себя, понять его, быть убежденным в его истинности — значит избавиться от тысячи иллюзий о человеке, о том, что он якобы творчески и сознательно организует собственную жизнь и так далее. Ничего подобного нет. Все случается: народные движения, войны и революции, смены правительств — все это случается. И случается точно так же, как случается в жизни индивидов, когда человек рождается, живет, умирает, строит дома, пишет книги — не так, как он хочет, а так, как случается. Все случается. Человек не любит, не желает, не ненавидит — все это случается.
Но никто не поверит вам, если вы скажете ему, что он не может ничего делать. Это самая оскорбительная и самая неприятная вещь, какую только вы можете высказать людям. Она особенно неприятна и оскорбительна потому, что это истина, а истину никто не желает знать.
Когда вы поймете это, нам гораздо легче будет вести беседу. Но одно дело — понимать все умом, а другое — ощущать «всей своей массой», быть по-настоящему убежденным в том, что дело обстоит именно так, никогда об этом не забывать…
С вопросом «делания» (Гурджиев подчеркнул это слово) связана еще одна вещь. Людям всегда кажется, что другие неизбежно делают вещи неверно, не так, как их следует делать. Каждый думает, что он мог бы сделать все лучше. Люди не понимают и не желают понять, что все, что делается, и в особенности то, что уже сделано, не может и не могло быть сделано другим способом… Если бы люди были иными, все было бы иным. Но они таковы, каковы есть, и потому все остается одним и тем же.