Дамоклеса Диму и Димитриса Изавридиса познакомили и подружили вкусные кухонные ароматы, витавшие на открытых балконах их квартир на шестом этаже дома номер восемнадцать по Авероф-стрит.
В первый раз они увиделись, когда ждали лифт. Но тогда они всего лишь обменялись коротким приветствием, и дальше дело не пошло. Зато потом, когда лифт поехал вниз, более экспансивный Дамоклес все же нарушил молчание:
— А вы, наверное, за петрушкой? Для салата, насколько я понимаю?
Димитрису Изавридису это замечание пришлось не по душе и послужило поводом к размышлениям, в которых его сосед представал далеко не в лучшем свете. У Димитриса кухня выходила на балкон, и он тотчас вообразил, как Дамоклес взгромождается на стул, его голова появляется над непроницаемой стеклянной перегородкой и, ловко крутя шеей, он крадет мелкие подробности чужой личной жизни. Этому соседу не откажешь в любопытстве, в болезненном любопытстве, вот только не к эротическому, а кулинарному действу. Естественно, он прав — Димитрис любил готовить салат из петрушки в маленькой салатнице, убирая стебли и аккуратно нарезая листья маленькими ножницами. Микроскопические темно-зеленые листья, как конфетти, весело сыпались в посуду сверху, освобождаясь из хватки ножниц. Однако что еще мог видеть презренный урод? О нет! Не может быть, чтобы он заставал его полуголым, в одном поварском колпаке, ну еще в фартуке! Димитрису нравилось готовить поэтапно, то есть в перерывах между ласками. Кстати, и Нана тоже, иногда почти голышом, иногда совсем голышом, составляла ему компанию, пока он выжимал лимон или переворачивал на сковороде цыпленка. Наверняка подлый сосед все видел. От этой мысли Димитриса передернуло, однако он промолчал. Дамоклес же тем временем сделал вывод, что его новый сосед не просто интроверт, а самый настоящий асоциальный тип! И еще ему не верилось, что тот сам готовит: Димитрис представлялся ему занудливым холостяком, живущим с мамочкой. Наверняка она или, может быть, деревенская тетушка стряпает для него ароматные блюда.
Когда они вышли из лифта, Димитрис, взяв себя в руки, предложил:
— Не хотите выпить кофе вон там, через дорогу?
— С удовольствием, — ответил Дамоклес, подумав, не слишком ли поспешно осудил он неразговорчивого соседа.
В кафе мужчины продолжали молчать, когда закуривали сигареты, глубоко затягивались дымом и понемногу отпивали кофе из маленьких чашечек. Наконец, совсем измученный подозрениями, Димитрис все же собрался с духом и выпалил:
— Вы, верно, видели большую родинку на моей правой ягодице?
Дамоклес был ошарашен.
— Ну же, давай внесем ясность: признайся, что видел ее, — продолжал Димитрис, не получив ответа. — Однако, если ты ее не заметил, не могу сказать, что виню тебя. По-видимому, было что-то поинтереснее родинки на заднице — например, домашние туфельки моей девушки. Вы их знаете: на высоких каблучках, с черными кисточками. Не могу винить вас в том, что они отвлекли ваше внимание. Ох уж эти перышки, крошечные страусовые перышки. А радужный красный ноготок? — добавил он, забыв вдохнуть воздух.
Дамоклес похолодел. В туфельках, которые так подробно описал Димитрис, он узнал те, которые сам купил для своей любимой Наны. Да и слова о радужном красном ноготке прозвучали оглушительным набатом.
— Давай выясним все до конца, — продолжал Димитрис, нагнетая напряжение. — Брось свои недомолвки и объясни: откуда тебе известно, сколько я ем петрушки?
Ошарашенный Дамоклес стремительно опрокинул в рот огненный узо[1], который немного прочистил ему мозги и придал уверенности в себе настолько, что он решился на многословный ответ:
— Все очень просто. У вашей петрушки такой сильный запах, что он просачивается на мой балкон, несмотря на преграду из жасмина, гардений и бог знает каких еще цветов, благоухающих на вашей стороне; значит, вы едите петрушку в больших количествах, из чего я делаю вывод, что она идет на салат, а вы тратите много времени, нарезая ее, прежде чем положить в салатницу вместе с чесночком — одним-двумя зубчиками, мелко нарезанными и смешанными с петрушкой, — после чего следует добавить соль, немного оливкового масла и лимонного сока.
Столь подробное описание его салата лишь подтвердило подозрение Димитриса насчет слежки, иначе откуда бы Дамоклесу знать такие незначительные подробности его жизни? И он начал допрос, достойный профессионального следователя, пытаясь сбить с толку своего оппонента и поймать его на противоречиях.