Никто, кроме Барри не знал, что женщина, сидящая в глубине правой ложи та самая Джес Галл, из-за которой уже несколько лет не переставали кипеть зрительские и профессиональные страсти. В ее позе, сложенных на коленях руках, ощущалось полное спокойствие. Черное гладкое платье сливалось с полумраком, но Барри, пробегая биноклем ярусы, хорошо видел, как страшно светятся на бледном лице огромные, мрачные, словно омут, глаза.
Концерт близился к финалу. Публика бушевала от восторга. Портман и Грант переглянулись: ничего нового, ни шагу вперед, ни интересного хода, ни свежего всплеска в музыке Андерса не было. Лишь перепевы того, что было рождено в «эпоху Джессики», но и они, при всем мастерстве и слаженности исполнителей почему-то лишились блеска, завораживающего огня.
— Тедди великолепен, ведь правда? Мы так благодарны вам, Барри… Я… я тоже, особенно, я… Чмокнув Гранта в подбородок и вспыхнув от смущения, Лилиан поспешила за кулисы.
— Ты думаешь, это начало конца, Барри? Портман кивнул на сцену, где солисты и оркестранты, вышедшие на поклон, принимали поздравления публики. Теда завалили цветами, корзины и букеты заполнили авансцену.
— Похоже на кладбище. С грустной торжественностью заметил Барри, поднимаясь. Мне пора поздравить еще кой-кого и выслушать решающее мнение.
Но Джессики на месте не было. Лишь запах духов пронзительный и ледяной, каким умел быть ее негодующий голос, заполнял бархатные недра ложи.
Она явилась в гримерскую, где еще не пришедший в себя от волнения, растерянный и какой-то испуганный, спасался от поклонников Андерс. Оттолкнув от двери пытавшихся проникнуть в комнату людей и взглядом выпроводив Лилиан, Джессика предстала перед обмершим от удивления Тедом.
— Я знаю, что нужна тебе. Я вернусь и стану петь твою музыку. Твою, ту, что ты напишешь для меня, Тедди.
— Джес, это будет самая великая музыка на свете. К Рождеству, я подарю ее тебе к Рождеству. Обещаю. Рука Теда дрожала, когда он подносил к губам тонкие пальцы Джессики.
Никто не заметил, как и куда скрылась бледная женщина в черном.
Через месяц Андерс принес Джессике ноты. Это был светлый рождественский дар. Став на колени у ее ног, он положил клавир на пушистый кроваво-алый ковер, а сверху тугой бутон белой розы.
Джес занимала роскошные апартаменты в «Плазе». Она склонилась к Теду, откинув с широкого лба пряди мягких, русых волос, прикоснулась к нему губами. Тед вздрогнул и покачнулся, опустив веки.
— Слушай… Джессика прижалась к его щеке, шепча прямо в ухо. Слушай меня, Тедди. Я хотела сделать тебя свободным, я старалась открыть тебе путь к самому себе. И теперь ты сам Теофил Андерс, сделаешь все, что должен и мечтаешь сделать… Ведь ты мечтал обо мне, Тед? Так возьми меня. Возьми меня сам. А потом сыграй свою музыку. Поникнув, словно полоненная пленница, Джессика скользнула на ковер.
Он на мгновение замер над распростертым, отдающимся его воле телом, и со стоном начал торопливо срывать с себя галстук, туго накрахмаленную концертную сорочку…
…В эту ночь Теофил Андерс подвергся самому жестокому и решающему экзамену в своей жизни. Обезумев от счастья, он шептал слова любви, бросался в атаку и отступал, сраженный нахлынувшим умилением. Как шестнадцатилетний подросток, впервые оставшийся с женщиной, Тед пылал робкой страстью, неумело растрачивая силы. Но Джессика всецело принадлежала ему, и он был на вершине блаженства. Витая в заоблачных сферах, он вскакивал, наспех набросив пиджак, чтобы наиграть любимой свою музыку. И не заметил, как леденело нежное, дарящее радость лицо Джессики.
— Уже утро. Не будем затягивать объяснения, Тед. Мне придется быть жестокой, но лучше убить, чем нанести мучительную рану. Джессика наглухо запахнула полы длинного бархатного халата.
Серые глаза Теда, по-детски растерянные без очков, недоуменно моргали, он силился понять что-то, наморщив лоб и сдвинув брови. Наконец, гримаса боли исказила лицо:
— Я смешон, да, смешон? Смешон, потому что позволил себе стать беззащитным, полюбив богиню?.. Прости, Джес, я должен был понять, чем кончится все это…
Джессика твердо смотрела поверх его головы она не собиралась смягчать приговор.
— ты должен уйти, Тед. Возьми клавир и постарайся забыть обо мне. Когда-нибудь ты поймешь, я поступила правильно. Я не могу стать частью тебя, Тед. Я способна подчиниться, но быть рабыней никогда!