Очень трудно было не сорваться на бег, но я сбавила шаг, лишь когда здание администрации осталось вне поля зрения. Только тогда я и смогла расслабиться. Увы, ненадолго. Меня ничуть не смущали сами студенты, которые, кто любовными парочками, а кто такой же одиночка, как и я, все искали место поуединеннее. Вопрос смущения вообще не стоял. Но шока мне не удалось избежать. И удивления. А потом радости, отрицания, надежды и желания бежать, когда бежать было поздно. И куда?
Но, по порядку. Устроившись в небольшом алькове среди кустов трогательной пивонии[80], я блаженно откинулась на спинку хорошо прогретой скамейки. Спрятав за пышными юбками ноги, я легко избавилась от надоевших туфель на высоком каблуке, которые к тому же порядочно мне жали, и наслаждалась видом, который мне открывался из моего укрытия. А наблюдать было что. Парочки шушукались и хихикали, одни молодые люди флиртовали, другие же так деловито разглядывали каждый куст, что становилось понятно — эти пытаются найти местечко для такого свидания, когда слова уже не нужны. С одиночками было все просто: те искали местечко тоже побыть наедине, но с учебником. Сейчас пора экзаменов, и кто из них сдал, кто собирается, а кто набрался храбрости, пустив все на самотек. Это тоже было моим развлечением, я сама с собой играла в угадайку.
И, вот, делая такие ставки я и напоролась взглядом на странную девицу, которая больше напоминала мышь, чем человека. Серое строгое платье с воротничком-стойкой, шла под руку с молодым человеком видной наружности. Костюм мужчины был дорогим и сидел на нем так, будто тот в нем и родился. Колоритная пара. А я подивилась мужеству девушки. Это какой сильной надо быть, чтобы быть рядом со столь ярким кавалером. Ведь не может она не знать, что на его фоне смотрится еще более блекло. Они были от меня совсем близко, когда мужчина обернулся к своей спутнице и что-то прошептал ей на ухо. И мир остановился. Я забыла как дышать. Как двигаться. Как думать. Мне стоило подняться, побежать за ними, ухватить его за руку, развернуть к себе, влепить пощечину или обнять. Плакать или смеяться. Но я сидела и смотрела. Он. Сильвий. Это он! Живой!..
Молодые люди шли неспешно, но не останавливались. Не успела я опомниться, как пара скрылась за поворотом. Но и тогда я не сразу отмерла. Так и сидела, приоткрыв рот от удивления и вглядываясь в уже пустующую аллею. Невозможно. Но это он. Он! Я поднялась. И села обратно. Демоновы туфли, совсем забыла о них. Еще несколько капель было потрачено на то, чтобы всунуть ноги в белоснежные орудия пыток. Подобрав юбки, чтобы те не путались, я поспешила следом, но на третьем повороте поняла, что я Сильвия и его спутницу потеряла. Демоновы туфли! Бездна на голову тех, кто придумал, что женщина должна в свет выходить в обуви на каблуке не ниже двух пальцев! Я была в отчаянии. И окрыленная надеждой. В голове то и дело появлялись безумные идеи. Так что пришлось вернуться к насиженной лавочке, чтобы перевести дыхание и успокоиться. Благо место все еще оставалось свободным.
Немного погодя я решила, что наиболее разумно для меня сейчас вернуться ко двору и обратиться к ищейкам. С этой мыслью я и поспешила на выход с территории академии. И все бы ничего, но меня ждал еще один сюрприз. По дороге я сломала каблук. А следом и подвернула ногу. При других обстоятельствах подобная неприятность могла бы замедлить мое передвижение и придать решимости убраться с территории учебного заведения, которое мне сегодня уже второй раз, если не третий, подкладывает свинью. В любой другой день. Но сегодня сломанный каблук и больная лодыжка вынудили меня опуститься на землю посреди улицы и с трехслойным, как свадебный торт, ругательством запустить теми самими туфлями в ближайшие кусты. В которых, разумеется, нашлись свидетели моего дурного поведения. Спасало меня лишь то, что свидетели явно не спешили возмутиться происходящим, ведь и их не совсем подобающий вид, открывался мне. Чего стоила только расстегнутая рубашка молодого человека. О том, как выглядела девица, что пряталась за ним, о, я даже немного позавидовала, находясь между злостью и отчаянием. И чулок, как белый флаг, развевался над их головами, свисая с ветки. Я вздохнула. Истерику придется перенести в кабинет. С тем и покинула парк, а следом и саму академию, призвав наемного извозчика. И лишь в повозке заметила, что я босая. Еще одна недопустимая промашка. В таком виде ко двору возвращаться нельзя. Выбор был небольшой: гостиница или городской дом моей семьи. Гостиница была не самой лучшей идеей. Поселяться в дешевое заведение — дурной тон. В дорогое — с таким же успехом можно отправляться босиком ко двору. Оставался дом на Глайд-авеню. На то время, что семья отсутствовала, дом всегда закрывали, оставляя присматривать за ним пожилую чету, которая служила семье из поколения в поколение. Мой выбор был в пользу дома. Если выбор вообще был.
80
Кусты высотой в метр, с гибкими ветками и крошечными цветами, размером меньше с ноготь младенца.