Выбрать главу

========== Часть 1 ==========

но нет — мое сердце взрывается

бессчетное количество раз каждый день

и осколки ранят меня изнутри,

прорезают кожу и бьют окна глаз,

и из всех моих потуг стать счастливой,

спокойной, разумной выходит какая-то хрень,

и я временами слышу шуршание легкой ткани

презренья в обрывках проносящихся фраз.

сунули бы подальше свою безысходность

и блеклость — нет больше сил,

я устала пытаться стать собой,

я устала стараться быть лучше, красивей, умней,

я устала нести свою душу на блюде

и отрывать от нее всем.

Ах, ну да — никто ничего и не просил…

Мария Канатова

— Так о чем ты собираешься писать?

Если бы на нее вылили ведро холодной воды, она бы и то не была так ошарашена.

— С чего вдруг ты захотел об этом?

— Да так, захотелось… — Он качнул бокал, янтарный язык виски лизнул стеклянный бок. — Так о чем?

— О жизни, наверное… — Она, напротив, вцепилась в стакан с колой так, словно хотела его раздавить.

— Слишком обще, — он пространно повел рукой. — Все пишут о жизни.

— Даже фантасты?

— Эй, юная леди, чем вы занимаетесь на уроках литературы?

— Только давай без лекций на тему «Куда катится современная молодежь», О`К? — она скорчила кислую рожицу.

— А ты чепуху не морозь, — он скопировал ее ужимку. — Все на свете книги написаны о жизни. Даже если это фантастика. Более того, человеку свойственно все очеловечивать. Любой инопланетный слизень — антропоморфен, если не внешне, то внутренне.

— Вау! Ты реально крут! Ты меня пугаешь! — хохотнула она.

— А ты, — он приблизил губы к ее ушку и произнес интимным шепотом: — меня разочаровываешь. И только не говори мне, что решила покорить свет очередной вампирской сагой. Вторая Майер — слишком серьезное испытание для человечества.

— И это меня ты называл занудой?!

— Ты предлагаешь другой эпитет? — он вопросительно приподнял бровь.

— Я ничего не предлагаю, — обиделась она. — Раз я такая… недалекая, а ты такой умный, может, подкинешь пару идей, а?

— Гонорар пополам?

— Замётано!

— Тогда совет номер один: побольше смотри вокруг. Все люди — книги. Кто-то мелодрама, кто-то трагедия, кто-то триллер. Учись читать, детка, а потом уже берись за перо.

Она запила обиду изрядной порцией колы. «Да, размазал он меня нехило», — пронеслось в голове. А нужно было быстро мобилизоваться, собрать себя в кучу и занять круговую оборону. Она глубоко вздохнула и улыбнулась:

— Хорошо, о великий гуру. Урок первый усвоен. Идем дальше.

— Смотрю, у тебя разыгрался аппетит, — его глаза опасно сверкнули. — Ну что ж, — он демонстративно откашлялся и перешел на нарочито-менторский тон: — Совет номер два: никогда не пиши о том, чего не знаешь. О том, что не пережила сама.

— Вот как. Стало быть, любовная история должна у меня получиться на славу.

— Уверена? Розовые сопли с сахаром хороши только для романтических особ пубертатного периода. — Он смерил ее презрительным взглядом. Голос его звучал насмешливо. А алкоголя в его бокале, казалось, не убавилось ни на йоту. — Ну так как?

— На все сто!

— Да ты оптимистка. И вообще, ты слишком зажата. А в нашем деле главное — полет и импровизация.

— В нашем? — теперь ее бровям пришла пора удивляться.

— Нечего на меня так смотреть! Я ведь тоже, знаешь ли, художник… В своем роде… Виде… Неважно…

— Ты не оригинален.

— Отнюдь. У меня свой почерк, свой стиль…

— Только тема — одна на века.

— Что делать, — он развел руками. — Все мы пишем о жизни. Только каждый на свой манер. Но мы о тебе. Итак, совет номер три: отпусти себя, экспериментируй. Никакой этики, никакой морали, никаких уз. Только — свободное парение.

— Знаешь, мне трудно вот так «летать» ни о чем. Может, на примерах?

— О`К, вот тебе ситуация: он и она у барной стойки. Приглушенный свет, легкая музыка, обрывки разговоров. А для них есть только глаза партнера. Он — опасный и взрослый, она — юная и прекрасная… Давай, создавай историю…

— А ты всерьез полагаешь, что у них что-то выйдет?

Его взгляд стал растерянным и грустным.

— Не знаю, — честно ответил он. — Бог у нас ты. Твори.

— Уф! — она качнула головой. Вот так, без бумаги и карандаша, ей раньше сочинять не приходилось. Но сегодня у нее строгий учитель. Не отвертишься. Она собралась с духом и начала: — Ей было страшно. Реально страшно.

— Стоп! — он предупреждающе поднял ладонь. — Давай без этих «реально», «круто». У нас тут психологическая драма, а не бульварщина.

— Эй, так нечестно! Ты не задавал жанр! А потом ты сказал — писать, что чувствую и как чувствую. А поскольку — как мы выяснили выше — на уроках литературы я хлопаю ушами, то вам, сэр, придется терпеть мой скудный словарный запас. И не ждите от меня изысканных метафор.

Он прищурился, окинул ее странным взглядом, потом сделал большой глоток и махнул рукой:

— Валяй, переживу.

— Только больше не перебивай — теряю мысль.

— Что там терять: он, она, бар, ночь, музыка, глаза, губы…

— Погоди, в первом варианте губ не было.

— Но герои же у нас нормальные? Без дефектов?

— Смотря что считать дефектом, — как бы между прочим заметила она. Но он сглотнул и отвел взгляд. Бокал в его пальцах снова качнулся: туда-сюда-назад. Три раза. С разной амплитудой. Видимо, в такт мыслям.