Однажды Шэннон приходила в булочную. Я видела ее в открытое окно, разделяющее кухню и магазин. Я сразу ее узнала, потому что видела фотографию на страничке Адама в «Фейсбуке». Я была уверена, что она пришла устроить мне скандал, но она только купила ржаные булочки из муки грубого помола и ушла. Мэри нашла меня сидящей на полу в кухне – ноги подкосились от облегчения. Когда я рассказала ей об Адаме, она задала один-единственный вопрос: «Ты его любишь?» – «Да», – ответила я. «Нет, не любишь, – возразила Мэри. – Тебе нравится только то, что ему, как и тебе, нужно прятаться».
Адам пальцами касается моего шрама. Несмотря на то что прошло уже столько времени и с медицинской точки зрения это невозможно, кожа моя начинает покалывать.
– Я хочу куда-нибудь уехать, – говорит он. – Хочу идти по улице среди бела дня, чтобы все видели нас вместе.
Когда он поворачивает все вот так, я понимаю, что это совершенно не то, чего хочу я. Мне хочется спрятаться с ним за закрытыми дверями роскошной гостиницы в Уайт-Маунтин или в загородном домике в Монтане. Но я не хочу, чтобы Мэри оказалась права, поэтому говорю:
– Наверное, и мне этого хочется.
– Хорошо, – говорит Адам, накручивая на пальцы мои локоны. – На Мальдивы.
Я привстаю на локте.
– Я не шучу.
Адам смотрит на меня.
– Сейдж, – говорит он, – там тебе даже в зеркало не нужно будет смотреться.
– Я посмотрела в Интернете рейсы Юго-Западных авиалиний. За сорок девять долларов мы сможем добраться только до Канзас-Сити.
Адам проводит пальцем по моим выступающим ребрам.
– А зачем нам ехать в Канзас-Сити?
Я убираю его руку.
– Прекрати меня отвлекать, – велю я. – Потому что это не для нас.
Он ложится на меня сверху.
– Заказывай билеты.
– Ты серьезно?
– Серьезно.
– А если тебя вызовут? – спрашиваю я.
– Если им придется подождать, никто от этого не умрет, – отвечает Адам.
Сердце мое начинает биться прерывисто. Даже мысль о том, чтобы появиться на людях, мучительна. Неужели если я буду идти под руку с красивым мужчиной, который явно хочет быть со мной, то за компанию это сделает нормальной и меня?
– А Шэннон что ты скажешь?
– Что я от тебя без ума.
Иногда я задумываюсь о том, как бы все сложилось, если бы мы встретились с Адамом, когда я была моложе. Мы оба ходили в одну школу, но с разницей в десять лет. Оба вернулись в родной город. Оба работаем в одиночестве в неурочный час и занимаемся тем, что обычные люди никогда бы не сделали своей профессией.
– Что я не могу перестать думать о тебе, – добавляет Адам, покусывая мочку моего уха. – Что я безнадежно влюбился.
Должна признать, больше всего в Адаме мне нравится то – и это же не дает ему все время быть со мной! – что когда он тебя любит, то любит без всякого сомнения, целиком, и эта любовь подавляет. Так он относится и к своим детям-близнецам. Именно поэтому он каждый день возвращается домой, чтобы узнать, как у Грейс прошла контрольная по биологии, или посмотреть, как Брайан забил первый мяч и успел вернуться на «базу» в новом бейсбольном сезоне.
– Ты знаешь Джозефа Вебера? – спрашиваю я, внезапно вспомнив слова Мэри.
Адам перекатывается на спину.
– Я безнадежно влюблен, – повторяет он. – «Ты знаешь Джозефа Вебера?» Да уж, нормальный ответ…
– Он преподавал в старших классах. Немецкий язык.
– Мои дети учат французский… – Он неожиданно щелкает пальцами. – Он был судьей в Малой лиге. Кажется, Брайану тогда было лет шесть-семь. Помню, я тогда подумал, что ему уже лет девяносто и у организаторов не все дома, но оказалось, что он чертовски энергичный старик!
– Что ты о нем знаешь? – продолжаю расспрашивать я, поворачиваясь на бок.
Адам заключает меня в объятия.
– О Вебере? Хороший старик. Он знает бейсбол вдоль и поперек и всегда судил честно. Это все, что я помню. А что?
На моем лице играет улыбка.
– Я ухожу от тебя к нему.
Он нежно и медленно меня целует.
– Я могу как-то повлиять на твое решение?
– Уверена, ты что-нибудь придумаешь, – обещаю я и обвиваю его шею руками.
В таком небольшом городке, как Уэстербрук, который основали потомки первых американцев, прибывших на корабле «Мейфлауэр», еврейское происхождение делало нас с сестрами особенными – мы так сильно выделялись среди наших одноклассников, как будто у нас кожа была ярко-голубого цвета.
– Чтобы появились приятные округлости, – говаривал мой отец, когда я спрашивала его, почему нам нужно переставать есть хлеб где-то за неделю до того, как все остальные в моей школе начнут приносить в своих коробках для завтрака сваренные вкрутую пасхальные яйца. Меня никто не дразнил, наоборот: когда в младшей школе мы проходили нехристианские праздники, я фактически стала знаменитостью вместе с Джулиусом – единственным чернокожим учеником в моей школе, чья бабушка праздновала Кванзаа[9].
9
Кванзаа (