Проведя меня по дому и рассказав мне несколько историй, связанных с его коллекцией предметов религиозного искусства, Стэн предложил мне выпить по бокалу вина на веранде. Наконец мы расположились на залитом солнце месте, откуда открывалась величественная картина океана, для нашей первой обстоятельной беседы. Наш разговор начался с того, что Гроф еще раз сообщил мне, что «Дао физики» была для него чрезвычайно важной книгой. Он рассказал мне, как он всегда наталкивался на мощное сопротивление своих коллег, когда он заговаривал с ними о психоделической терапии. Причиной тому было нечто большее, чем их настороженность, связанная со случаями злоупотребления ЛСД и последовавшими юридическими санкциями. Вся система теоретических построений Грофа настолько выходила за рамки традиционной психиатрической мысли, что его взгляды расценивали как несоответствующие научному пониманию действительности и, соответственно, ненаучными. В «Дао физики» Гроф впервые нашел подробное описание концептуальной системы, в которой оказалось немало сходства с его собственной и которая, более того, основывалась на открытиях в области физики, дисциплины с самым высоким научным статусом. Гроф признался, что он твердо верит, что «в будущем исследование сознания получит мощную поддержку, если мы сумеем навести прочные мосты между наблюдениями в области изучения измененных состояний сознания и теоретическими построениями современных физиков».
Затем Гроф обрисовал обнаруженные им параллели между восприятием действительности во время психоделических состояний сознания и картиной мира в современной физике. Объясняя это, он рассказал о специфике трех основных областей его картографии бессознательного. По ходу его описания первой из этих областей – психодинамической сферы – он сделал для меня краткий и четкий обзор психоаналитической теории Фрейда.
Я воспользовался возможностью, чтобы расспросить Грофа о «ньютоно-картезианских» аспектах психоаналитической теории, о которых недавно узнал. Я имел в виду такие психоаналитические понятия, как внутренние объекты, локализуемые в психологическом пространстве, или психологические силы, обладающие определенной направленностью и запускающие «психическую механику». На такого рода аспекты психоанализа мне указал Стивен Сэлинджер, психоаналитик из Лос-Анджелеса, с которым я провел несколько интересных и продуктивных разговоров.
Гроф подтвердил мою догадку, что психоанализ, как и большинство других теорий, возникших в XIX веке и начале XX, основывался на модели ньютоно-картезианской физики. Он убедительно показал мне, что четыре основных «измерения» психоаналитического рассмотрения и анализа психической жизни – так называемые топографическая, динамическая, экономическая и генетическая точки зрения – последовательно находят соответствие с четырьмя группами понятий, лежащими в основе ньютоно-картезианской механики. Однако Гроф подчеркнул в нашем разговоре и то, что признание недостатков психоаналитического подхода ни в коем случае не умаляет гениальности его основателя. «Вклад Фрейда, – сказал он с восхищением, – является действительно грандиозным. Почти в одиночку Фрейду удалось сделать открытие бессознательного и его динамики. Кроме того, он сумел открыть возможности интерпретации сновидений. Он создал динамический подход в психиатрии, исследующий действие сил, которые ведут к психическим расстройствам. Он акцентировал значение детских переживаний для последующего развития личности. Он выделил сексуальное влечение в качестве одной из важнейших психологических сил. Он ввел понятие детской сексуальности и описал главные фазы психосексуального развития. Любое из этих открытий могло бы достойно увенчать труд целой жизни».