– Перьевую ручку? – переспрашиваю я, и писклявый голос выдает эмоции, что бурлят во мне от его присутствия.
Уильям останавливает на мне взгляд. Он не улыбается, но глаза… в них будто плещутся смешинки. Я насмешила этого хмурого, не умеющего выражать эмоции парня?
Он засовывает руки в карманы и, кивая, произносит со всей серьезностью:
– Перьевую ручку, Ламботт.
Я все-таки не выдерживаю и поправляю:
– СЕ-ЛИН!
– Я же сказал, что в курсе, – отзывается он. – Жду тебя через три дня и без опозданий… Ламботт.
Уильям поворачивается, чтобы уйти, но у меня к нему последний вопрос.
– Стой, – хватаю я его за запястье.
Он медленно оборачивается и приподнимает бровь, как бы молча спрашивая: «Ты только что коснулась меня?» Я начинаю нервничать и резко отпускаю его руку:
– Прости.
– Не трать попусту мое время, – не особо учтиво отчитывает меня Уильям.
И я решаюсь:
– Почему ты согласился?
Простой вопрос, но отчего-то я готова провалиться сквозь землю. Алый румянец заливает мои щеки, я чувствую его опаляющий жар.
– Ты бы хотела, чтобы я отказался? – вопросом на вопрос отвечает он.
Я честно признаюсь:
– Нет.
Ведь если бы он отказался, то Джоан Мак-Тоули не просто бы не взяла меня на свой курс, вероятнее всего, я бы попала во все существующие черные списки академии. Эта мадам со скверным характером – мстительная, как очень многие, знающие о своем превосходстве.
– Тогда считай, что тебе повезло, – глядя мне в глаза, произносит Уильям и возобновляет шаг.
Боже, какая нелепость! Я смотрю, как он исчезает за поворотом кирпичного здания, и бью себя по лбу. Он всего лишь человек! Причем кровожадный! У него явные проблемы с агрессией, а еще он, возможно, виновен в убийстве. А ты будто пытаешься увидеть в нем человечность. Он претенциозный, самовлюбленный придурок, как и все они в этом дурацком элитном заведении. Качаю головой и опускаю взгляд в землю. Какая же ты дура, Селин. Дура вселенского масштаба.
И как только я собираюсь уйти как можно дальше от библиотеки, замечаю рядом с туфлей листок бумаги, сложенный квадратом. Я опускаюсь на корточки и беру его в руки. Он выглядит так, будто только что упал. На нем никаких следов грязи. Лист вырван из тетради в линейку. Раскрыв его, я пробегаю взглядом по словам, написанным смутно знакомым почерком: «Мне казалось, мы родственные души. Помнишь, мы думали, что наша связь нерушима? Никто никогда не понимал меня так, как ты. Но я была слишком слепа, отчаянно глуха и невозможно глупа. Какое разочарование… нелепое, дурацкое разочарование. Но я мстительная. Неприятный сюрприз? Я тебя уничтожу».
Это письмо… или записка? Ведь край листа оборван. Я силюсь вспомнить, где именно видела данный почерк. Красивый курсив, идеально выведен тонкой ручкой. Эти закорючки… жирные дуги над буквой «й»…
Люси. Осознание накрывает лавиной, вводит в оцепенение.
– Не может быть, – шепчу я себе под нос и трясущимися руками лезу в сумку за телефоном.
Статья все еще открыта в закладке браузера. Увеличиваю скан письма и сопоставляю его с листом в руках.
– Один в один, – на выдохе слетает с губ.
Я держу в руках письмо умершей девушки. Вот только откуда оно здесь? Мозг начинает судорожно анализировать события. Когда я шла с мадам Мак-Тоули, его не было… ведь не было? А значит… В голове всплывает силуэт Уильяма. Его руки в карманах, он будто нащупывал что-то. Быть может… Ведь это вполне возможно… Кажется, у меня в руках второе письмо Люси, адресованное Уильяму Маунтбеттену. Она дважды угрожала ему.
«Это может быть уликой?» – с испугом думаю я.
И я знаю ответ. Это не может быть уликой. Это она и есть.
Дневник Люси
Что бы я ни делала для моего отца, все было недостаточно хорошо. Я не могла остановить его гнев, направленный на меня. Не могла бороться с этим, искать справедливости или хотя бы жалких объяснений, почему это происходит со мной. Я была недостаточно сильна, чтобы противостоять. И ненавидела себя за эту слабость. Мне хотелось утопиться в огромном пруду на территории особняка Бенджамина Шнайдера. Я смотрела на зеленую воду и представляла, как мои рыжие волосы погрязнут в водорослях, как тухлая вода заполнит рот, нос, легкие. Кожа приобретет зеленоватый оттенок, а затем мое сердце остановится и я покину этот мир. И тогда я разочаровалась в себе. Неужели я такая слабачка? Не буду бороться? Да, возможно, я не могла победить отца. Силы были неравны. Но это пока. Я оглянулась на огромный и безвкусный мануар Шнайдеров и решила, что обязательно стану сильной. Постепенно мои руки наполнятся властью.