Только теперь, когда он стоял так близко, Тереза осознала, что головой едва достает ему до подбородка. Брат всегда ей говорил, что она довольно высокая девушка, и Тереза привыкла к тому, что во время танца всегда смотрит своему партнеру в глаза. Но только не сегодня. Не с Бартоломью Джеймсом.
Поняв, что он все еще смотрит на нее, Тереза привстала на цыпочки.
— Отпустите мою руку.
— Считаете меня объектом благотворительности? — сурово спросил он, продолжая крепко сжимать пальцы девушки.
— Вовсе нет.
— Это хорошо. — Полковник притянул Тесс к себе. — Потому что я не нуждаюсь в сочувствии. Ни вашем, ни кого-то еще.
Тереза хотела уже сказать, что вовсе не собиралась его жалеть, но не успела, потому что полковник наклонился и поцеловал ее.
Его губы оказались теплыми, твердыми и невероятно возбуждающими. Святые небеса! Тереза приподнялась еще чуть-чуть и свободной рукой обняла его за плечи. На долю секунды она ощутила себя восхитительно легкой и свободной, как если бы ее ноги совсем не касались земли.
Но потом полковник отстранился и неуклюже сделал шаг назад.
— Ну вот, — хрипло произнес он. — Вы флиртовали, и я вас поцеловал. А теперь ступайте назад к маркизу.
Терезе захотелось потребовать еще одного поцелуя. Она судорожно перевела дыхание и отчаянно заморгала в попытке привести в порядок спутанные мысли и чувства.
— Мне кажется, вы не вправе приказывать мне что-либо, — выдохнула она. — А еще… еще вы не вправе целовать меня подобным образом.
— И как же тогда мне вас поцеловать? — Полковник вновь овладел губами девушки в горячем и неспешном поцелуе. — Так?
О Господи!
— Я… прекратите немедленно!
— А может, вы задирали меня потому, что считали калекой? Или евнухом? Но вы ошибались. Я вовсе не такой. Так что лучше задумайтесь, что именно вами движет, Тереза. — С этими словами полковник развернулся и направился к дому. — Вы знаете, где меня найти.
На самом деле Тереза вовсе не знала этого, так как в Джеймс-Хаусе он не бывал. Так она и стояла, глядя вслед хромающему Толли Джеймсу, не в силах решить, оскорблена она или заинтригована. Ясно, что он пытался что-то сказать ей таким образом, но Тереза никак не могла взять в толк, что именно.
— Так вот где вы, Тесс, — произнес приближающийся к ней по садовой дорожке лорд Монтроуз. — Злитесь на меня, если хотите. Только не лишайте всех остальных несчастных удовольствия потанцевать с вами.
— Я вовсе не сержусь, — возразила Тереза и, взяв маркиза за руку, повела назад в зал.
Толли Джеймс оказался прав по крайней мере в одном: ей действительно нравилась его внешность, голос и окружающий полковника ореол таинственности. Но о большем она не задумывалась. А что касается поцелуя… Он заставил ее забыть обо всем на свете. И это очень беспокоило Терезу. Ведь она не позволяла себе пренебречь правилами благопристойного поведения с того самого дня, как ей исполнилось десять лет. Именно тогда она совершила свой последний неблаговидный поступок.
Бартоломью вышел из наемного экипажа у ворот Эйнсли-Хауса. Его нога горела так, словно ее одновременно проткнули десятком обоюдоострых кинжалов, но, ковыляя к западному крылу дома, Толли старался не обращать на боль внимания. За увитой виноградными лозами и цветами аркой скрывалась неприметная дверь. Достав из кармана ключ, Толли вставил его в замочную скважину и повернул. Дверь вела в главный зал «Клуба искателей приключений» с его утопающими в темноте обшитыми деревом стенами, многочисленными полками, уставленными книгами, разнообразными сувенирами и безделушками, привезенными из разных концов света. Четверо членов клуба были уже здесь. Двое из них играли в вист, третий читал, а четвертый прикладывался время от времени к початой бутылке виски.
— Полковник, — произнес Харви, еще один бывший моряк, одновременно исполнявший в клубе обязанности лакея, дворецкого и камердинера, подходя к Толли. — Добрый вечер.
— Харви.
— Повар только что достал из печи жареного цыпленка. Принести вам кусочек?
— Да, благодарю вас. — Стараясь не поморщиться, Бартоломью уселся за один из многочисленных столов, стоящих в зале. Судя по тому, что говорил герцог Соммерсет, раньше это убежище для джентльменов исполняло функцию кабинета и гостиной. Впоследствии помещение претерпело некоторые изменения и теперь давало Толли возможность уединиться, о чем можно было лишь мечтать.
И это было ему весьма на руку, потому что именно сейчас он был совершенно не склонен к общению. Не стоило ему целовать Терезу. Он проявил слабость, испытал гнев и разочарование, услышав, как ослепительный маркиз Монтроуз обозвал его «объектом жалости». Учась в Оксфорде, Толли неизменно побеждал этого напыщенного индюка в любом состязании, требующем силы и ловкости, и вот теперь он посмел оскорбить его.