— Мне казалось, ты избегаешь полковника Джеймса, — заметила кузина.
— Но ведь я приехала сюда, разве нет?
— Верно. — Амелия взяла ее за руку и остановилась у подножия лестницы. — Но почему? Не припоминаю, чтобы в своем руководстве ты рекомендовала леди помогать джентльменам во время утреннего туалета.
— Такого пункта действительно нет.
— Тереза, что случилось?
Тесс набрала полную грудь воздуха.
— Я… ищу в жизни новый путь. Я много думала о том, имею ли я на это право. — По щеке Терезы скатилась слеза, и она поспешно отерла ее кулаком. — Думаю, мне важно получить твое разрешение. Если ты ответишь отрицательно, я не рассержусь. Обещаю. Просто твое одобрение мне настоятельно необходимо.
— О, ради всего святого, Тесс. Ступай в дом. — Амелия крепко обняла кузину за плечи. — Ну же.
Ее родные обрадовались тому, что она решила пересмотреть свою точку зрения относительно правил благопристойного поведения. А подумать было о чем! Ведь целых тринадцать лет она вела себя безупречно. Нет, Тереза вовсе не собиралась попирать нормы приличия намеренно. Все дело в том, что она не хотела отказываться от отношений с Толли только потому, что тот мог стать предметом всеобщего обсуждения и, возможно даже, осуждения. Но может статься, она просто преувеличила степень опасности?
Тереза начала подниматься по ступеням. Для человека с раненой ногой Толли передвигался на удивление проворно.
— Толли? — позвала Тереза, заглянув в полуоткрытую дверь его спальни. — Я приехала не для того, чтобы играть в прятки.
— Я тоже не собираюсь, иначе вы снова от меня сбежите, — раздался мужской голос прямо за спиной Терезы.
Резко развернувшись, она постаралась не показать, что ее застигли врасплох.
— Я просто хотела извиниться за свое поведение вчера вечером.
— А… — Бартоломью зашел в спальню. — За свое пьянство или зато, что опрокинули меня на пол и пытались заставить подчиниться своей воле?
Тереза замолчала, ощутив, как запылали щеки. Воспоминания о поцелуях были слишком свежи в ее памяти.
— И за то и за другое.
— Заходите. — Бартоломью посмотрел на Терезу из дальнего конца комнаты. — Я не собираюсь орать на весь дом.
Тереза прикрыла за собой дверь и повернула ключ в замке. При этом ее руки слегка дрожали.
— Вы сказали мне кое-что вчера.
— Да? И что же?
Нет, Бартоломью не собирался облегчить ей задачу. И Тереза не могла винить его за это. В конце концов, ведь это она приехала к нему всего через день после того, как объявила, что не хочет больше продолжать с ним отношения.
— Вы сказали, что мы оба уже пережили самое худшее, что могло с нами случиться. — Тереза вскинула голову. — Из этого я сделала вывод, что кто-то рассказал вам о моих родителях.
Бартоломью кивнул:
— Я лишь пытался собрать части головоломки воедино.
Когда люди узнавали о смерти ее родителей, то обычно говорили, что им очень жаль, и Тереза никак не могла понять, почему они извиняются. Или же ей пытались сочувствовать, хотя и понятия не имели о том, что ей пришлось пережить.
— Так что — теперь вы решили головоломку? — спросила она.
— Вряд ли. Я не ожидал увидеть вас сегодня утром. — Отложив в сторону трость, Бартоломью ухватился за одну из опор, на которых держался полог, чтобы подойти к Терезе. — Если вы просто чувствуете необходимость повторить, что между нами все кончено, можно было и не приезжать.
— Как я уже сказала, ваш совет очень помог мне. Поэтому я здесь.
Бартоломью подошел еще на шаг ближе и при этом смотрел на Терезу так, что казалось, будто его глаза цвета виски видят ее насквозь. Она уже забыла, какой он высокий. Только вот возбуждения, прокатывающегося по ее телу горячей волной, когда Толли вот так на нее смотрел, она не могла забыть.
— Стало быть, мне можно опять начать ухлестывать за вами? Или вы возьмете инициативу на себя?
— Я позволю вам это, если вы ответите на один вопрос.
Бартоломью поднял свободную руку и погладил Терезу по щеке.
— И что же вы хотите узнать?
— Что все-таки случилось в Индии?
Рука Бартоломью безвольно упала.
— Тесс, вам это ни к чему.
Терезу охватила паника. Не успела она снова завоевать его доверие, как тут же опять потеряла.
— Я убила своих родителей из-за собственного эгоизма, — тихо произнесла она, и ее голос задрожал от волнения. — Вы знаете о моей трагедии. Будет честно, если я узнаю о вашей. Особенно если мне придется быть рядом с вами в то время, как вас назовут лжецом.