Бартоломью обернулся:
— Монтроуз, постойте!
Маркиз замедлил шаг.
— Слушаю вас, — сказал он, оборачиваясь.
— Хочу, чтобы вы поняли: она моя.
— Сегодня — возможно. А завтра? Что ж, посмотрим. Битва еще не началась.
Когда Бартоломью снова остался в одиночестве, к нему подошел Лакаби, катя перед собой инвалидное кресло.
— Вот вы где, полковник.
— Мне определенно не нравится этот человек, — произнес Толли, усаживаясь в кресло и пытаясь при этом подавить тяжелый вздох.
— Я слышал, послезавтра из Нортгемптона отплывает военный корабль, — как бы между прочим заметил Лакаби. — Отправляется на Таити. Маркизу потребуется год, чтобы вернуться в Лондон. Если, конечно, он окажется на борту того корабля.
— Прекратите испытывать мое терпение. Отвезите меня к брату. Да перестаньте жевать на глазах у всех!
Стивен стоял рядом со своей женой на противоположном конце зала. Оба выглядели очень счастливыми. И скорее всего потому, что Толли не было рядом. Бартоломью сдвинул брови. Если существует способ добиться своего, не вовлекая в скандал родных, он непременно им воспользуется. Но сейчас он нуждался именно в семье. Она была нитью, связывающей его с обществом, с респектабельным образом жизни.
Бартоломью обязан был многим поступиться ради Терезы. И еще ему необходимо быть достаточно уважаемым человеком, чтобы сделать ей предложение.
Когда начался следующий танец и толпа в зале немного поредела, камердинер подвез Толли к брату и невестке.
— Вы не танцуете? Надеюсь, это не из-за меня?
Амелия улыбнулась:
— Нет, из-за туфель. Очень жмут. А Стивен не танцует из солидарности со мной.
— Понятно. Слышали что-нибудь интересное?
— О тебе с нами никто не говорит, — заметил брат. — Леди Уэллер — вернее, бабушка Агнес — сказала, будто уверена в том, что лорд Хаддерли наверняка сам нанял этих «душителей», чтобы набить себе карманы.
— Не жалует она его, правда?
Наклонившись к Бартоломью, Амелия прикрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку.
— Лорд Хаддерли разводит огромных собак. А моя бабушка души не чает в кошках.
Что ж, в сложившихся обстоятельствах Толли готов был принять в ряды союзников даже их. Они все-таки не кусаются.
— Возьму это на заметку, — ответил он. — Никаких больших собак.
— А что у тебя? — спросил Стивен. — Я видел, ты разговаривал с Соммерсетом. Если у кого-то, не связанного с Ост-Индской компанией, и есть контакты в Индии, то это у Николаса Эйнсли.
— Я не знаю, готов ли он мне помогать, — поморщился Бартоломью. Оставалось лишь надеяться, что его разговор с Соммерсетом наблюдал не только брат Стивен. Чем сильнее он сможет надавить на герцога в попытке получить от него помощь, тем лучше.
— А Монтроуз? Ему-то что было от тебя нужно?
— Напрашивается в союзники.
— Что? — воскликнула Амелия. — Вот уж не ожидала от него ничего подобного.
— Я прекрасно понимаю, что он сделал это ради Тесс, — произнес Бартоломью. — Думаю, он считает, что мое фиаско обернется его победой.
— Как непорядочно с его стороны! — Амелия сердито сдвинула брови.
Но Бартоломью лишь пожал плечами:
— Ему нужна Тереза. И я не могу осуждать его за это, хотя и не намерен уступать.
Бартоломью ждал ответной реакции Амелии, и потому сразу заметил пробежавшую по ее лицу тень сомнения относительно того, что он действительно тот, кто нужен ее кузине. Мало того что его репутация находилась под угрозой, так он даже танцевать не мог.
Проиграв в сражении с Ост-Индской компанией, он потеряет все. Даже основания для дальнейшей борьбы. В этом случае остается отправиться в Америку. Он по-прежнему прекрасно держался в седле и метко стрелял. Любая страна станет ему домом. Но только не Англия. И не Индия. Какой огромный и пустой мир без любимой!
Бартоломью тряхнул головой, гоня прочь мрачные мысли. Жизнь дала ему еще один шанс. До встречи с Терезой он и не думал об этом. Считал, что не заслуживает того, чтобы начинать жизнь сызнова. Проклятая Ост-Индская компания разожгла в его душе огонь, но именно Тереза превратила его в бушующий костер. Даже если он и не заслуживал счастья, он будет бороться за него ради Тесс.
— Прошу прощения, полковник, — раздался нежный голос Терезы, — но, мне кажется, начинается наш вальс. — Она вышла из-за спины Амелии, и изумруды на ее шее, ушах и запястье заиграли в свете люстр.