Чако-Ранч — вытянутый дом бледно-голубого цвета, расположенный всего в получасе езды от шумной сутолоки Санта-Фе — напоминал драгоценный осколок бирюзы в центре широкой плоской чаши из кроваво-красного гематита. От прибрежного ирландского городка Тамарина, где выросла Иззи, его отделяли тысячи долгих миль, и все же оба эти места обладали одним редким качеством: жизнь там текла на удивление неспешно и местные жители неукоснительно следовали принципу «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать Послезавтра».
Если ранчо Чако, окруженное гигантскими кактусами и мескитовыми деревьями, со всех сторон обступали горы, то открытый ветрам Атлантики Тамарин ютился среди скал. Его аккуратные домики отважно карабкались по крутым склонам холмов, и временами казалось, что глухой рокот океана вот-вот обрушит их вниз, в пенную бездну.
«Застывшие пейзажи Нью-Мексико, как и суровые скалы Ирландии, заставляют задуматься о ничтожности человека перед бесконечностью Вселенной», — подумалось Иззи.
Царственная невозмутимость ранчо успокаивала не хуже, чем два часа занятий бикрам-йогой. Совсем неплохо для разношерстной команды, приехавшей сюда на съемку из Нью-Йорка. Фотосъемка — занятие нервное, на площадке постоянно кипят страсти, идет борьба самолюбий, все взвинчены до предела, и, кажется, достаточно одной искры, чтобы вспыхнул пожар.
Ни одна фотосессия на свете еще не проходила спокойно и неторопливо. Нужно иметь железные нервы и неуемную энергию, чтобы вовремя собрать в одном месте моделей, фотографов, гримеров, парикмахеров, стилистов и заказчиков. Главное в индустрии моды — никогда не терять чувства юморе, Иззи давно это поняла. Если ко всему относиться серьезно, то тесные туфли могут обернуться трагедией почище глобального потепления.
Пока фотосъемка для каталога «Зест» проходила вполне успешно.
— Я просто влюбилась в это место, — призналась Иззи светловолосой владелице ранчо накануне утром, когда на ферму ввалилась съемочная группа при полной боевой оснастке. Помимо одежды, грима и лака для волос, они привезли с собой достаточно фотоаппаратуры, чтобы снять небольшое кино, и адреналина — чтобы покорить гигантский мегаполис.
Дом, обилием арок напоминавший мексиканскую фазенду, выглядел очень живописно. Над аккуратными, вымощенными плиткой внутренними двориками горели марокканские фонарики, а изумительные гобелены на стенах — работа местных умельцев — придавали комнатам глубину и объем. Помимо шедевров местных мастеров, здесь, казалось, были собраны творения художников со всего мира. Две стены занимали великолепные фотографии памятников культуры исчезнувшей племени анасази.
Хозяйка ранчо всплеснула худыми, загорелыми до черноты руками, унизанными серебряными и бирюзовыми браслетами, и принялась объяснять, что в каньоне Чако, где были сделаны ее драгоценные снимки, по сию пору водятся блохи — разносчики бубонной чумы.
— О, так их там можно наловить? — невозмутимо откликнулась Иззи. — Не думайте, я не для себя. Но кое-кому из моих знакомых не помешало бы подпустить парочку блох.
— Не подозревала, что среди тех, кто крутится в мире моды, встречаются люди с чувством юмора, — усмехнулась владелица ранчо.
— Вы правы, я единственное исключение, — серьезно кивнула Иззи. — Откровенно говоря, в нашем деле чувство юмора только помеха. Эта братия шутить не любит. Некоторые готовы рыдать всю ночь из-за длины юбки, и если вы не принадлежите к числу истинных ревнителей моды, они попытаются проткнуть вас насквозь шпильками своих туфель от Маноло или забить до смерти журналами «Вог» с описанием новых коллекций от известных кутюрье. Хотя лично мне чувство юмора помогает выжить.
— А разве вы сами не истинная ревнительница моды? — поинтересовалась владелица ранчо, с любопытством разглядывая высокую рыжеволосую собеседницу.
— Да вы только посмотрите на меня, — рассмеялась Иззи и провела ладонями по талии и бедрам, выставляя напоказ свою крепкую, соблазнительную фигуру. — Истинные ревнители считают, что еда — удел обывателей, так что я никак не соответствую их стандартам. Я никогда не увлекалась диетой Саут-Бич и не следовала советам доктора Аткинса, скажу больше, я просто не в силах расстаться с углеводами. Истинные ревнители моды такого не прощают. Для них я еретичка.
Где-нибудь в параллельной вселенной Иззи Силвер вполне могла бы стать моделью. Поначалу в Тамарине никто не сомневался, что девочку Иззи с ее внешностью ждет карьера манекенщицы или актрисы. Такое лицо трудно забыть: большие синие глаза с длинными густыми ресницами, крупный выразительный рот и очаровательная улыбка, от которой щеки становились похожи на налитые соком яблоки. Густая грива волос цвета жженого сахара придавала Иззи сходство с воинственной валькирией из скандинавских мифов; и это впечатление лишь усиливалось, когда она стояла в своем баркасе с гордо поднятой головой — волосы развеваются на ветру, а на губах играет торжествующая улыбка. Иззи была высокой девочкой с длинными стройными ногами, словно специально созданными для балета. Но очень скоро о хореографии пришлось забыть — за одно лето Иззи так вытянулась, что чуть ли не на голову переросла всех остальных маленьких балерин.
В длинном списке ее достоинств вызывал сомнения лишь один пункт: крупные габариты. Когда девочке исполнилось двенадцать, ее рост составлял пять футов и шесть дюймов при весе в сто десять фунтов.
Теперь, в свои тридцать девять лет, Иззи носила десятый размер одежды, и в мире моды, где худоба ценилась «дороже жемчуга и злата», заметно выделялась среди коллег.
Похожая на обольстительную Венеру, с великолепной фигурой в форме песочных часов, Иззи наглядно демонстрировала, что женщины с крупными формами не уступают в красоте худощавым статуэткам. Когда она шла по улице, мужчины оборачивались ей вслед. Иззи Силвер любила поесть, и рядом с ней стремящиеся не отстать от моды худосочные девицы с воспаленными от голода глазами казались тонкими хворостинками, готовыми переломиться при малейшем дуновении ветерка.
Иззи вполне устраивал объем ее талии, и она никогда не сидела на диетах. В ее кругу отважиться заявить такое — все равно что признаться, что полиэстер — твой любимый материал.
Джо Хансен слегка удивился, узнав, что Иззи работает в индустрии моды. Она сообщила ему об этом при первой же Встрече, на благотворительном обеде, куда ее занесло совершенно случайно, благодаря целой цепочке непредвиденных обстоятельств. (Еще одно подтверждение теории о том, что в нашей жизни все определяет случай.)
Они сидели за столом друг напротив друга, и Иззи решила, что Джо не обращает на нее никакого внимания, пока не заметила живой огонек интереса в его глазах — искру в калейдоскопе других огней, меняющих свою яркость и блеск вместе с его настроением.
«Привет, дружок», — с легким сожалением сказала она про себя. Джо показался ей чертовски привлекательным.
Прошла целая вечность с тех пор, как Иззи в последний раз испытывала острый интерес к мужчине, она даже не сразу поняла, что означает странная дрожь в животе, от которой все внутри замирает. Если это влечение, она сумеет его обуздать, решила Иззи. Все равно у нее нет времени на флирт. Мужчины повсюду сеют хаос, они морочат людям головы, и вообще от них одни неприятности. То ли дело работа. Интересная, серьезная работа, которой можно отдаться целиком и получить взамен нечто реальное — то, что никто не сможет у тебя отнять. Работа и хорошие друзья — вот и все, что нужно человеку в жизни.
Но если Иззи только досадливо отмахнулась от сидевшего напротив мужчины, то он отнюдь не собирался скрывать свой интерес к ней и внимательно ее изучал.
Она почувствовала на себе изумленный, полный восхищения взгляд незнакомца. Этот роскошный мужчина откровенно любовался ее аппетитными формами. Иззи с наслаждением доела свою булочку и даже слизнула языком капельку масла, блестевшую на пальце. Жиры и углеводы — преступное сочетание. В Нью-Йорке полным-полно людей, стремящихся не отстать от моды. Они худые как щепки, вечно сидят на какой-нибудь сложной диете, посвящают уйму времени поддержанию себя в должной кондиции и требуют к своей персоне повышенного внимания. Иззи никогда не ставила себе целью отличаться от них. Она просто не собиралась подражать им.