Мои глаза метнулись в его сторону, но он смотрел сквозь меня, как будто меня там и не было.
Луис подошел ближе, и еще один человек материализовался из тени, чтобы присоединиться к нему. Новоприбывший хрустнул костяшками пальцев и улыбнулся мне, когда Луис сказал:
— Мы сыграем в игру, в которой ты расскажешь мне то, что я хочу знать, а Харп не будет бить твое красивое лицо, хорошо?
Я закрыла глаза, жалея, что у меня во рту снова нет кляпа. Я пыталась найти безопасное место для отдыха внутри себя, поскольку не могла ответить на вопрос за вопросом, а кулаки Гарпа продолжали приближаться. Такого места не было. Но я обнаружила, что могу позволить боли унести меня на темных облаках, чтобы я дрейфовала от боли к боли в душевном чистилище. Что угодно было лучше, чем возвращение в реальность.
Поэтому мне потребовалось много времени, чтобы распознать звук выстрела, хотя он отрикошетил так близко от моей головы. Сквозь затуманенные глаза я видела, как Гарп упал на землю, половина его лица была снесена пулей. Затем повсюду появились люди, одетые в красные, черные и зеленые цвета «Ночных сталкеров», и другие, другие люди, одетые в мои любимые цвета во всем мире. Зеленый, черный и белый.
Прибыли «Падшие».
В бреду я заметила Нову, присевшего у одной из дверей, прикрывая Кинга, Зевса и Приста, когда они вбежали внутрь, низко приседая и держа в руках оружие. Чернота сузила мое зрение, как фильтр камеры, и я продолжала погружаться и выходить из бессознательного состояния, поэтому видела только вспышки.
Зевс набросился на Луиса, когда тот пытался убежать, его львиный рев ярости, когда он начал наносить удары по лицу мексиканского наркобарона. Бат, появляющийся из ниоткуда с огромной снайперской винтовкой, пристегнутой к спине. Он завалил двух «Ночных сталкеров» голыми руками без каких-либо видимых усилий.
Кинг. Я попыталась проследить за его передвижением по складу, но я была слишком ошеломлена, слишком сильно кружилась голова.
— Детка, — позвал он, его голос пробился сквозь тяжелые занавеси тьмы, окутавшие мой разум, и я смогла увидеть свет.
Я открыла глаза и увидела перед собой его лицо. Он никогда не был так похож на падшего ангела, как в этот момент, его великолепное лицо было маской мстительной ярости.
— Кинг, — вздохнула я, но от усилия у меня заболели ребра, и я подумала, не направил ли мой мучитель свои удары мне в лицо.
— Вытаскиваю тебя из этих веревок, — говорил он, когда я снова вцепился в него.
Я отчетливо почувствовала, как он ослабил их на моей груди и лодыжках. Когда он добрался до моих рук, он выругался так злобно, что я дернулась, а затем заскулила от резкой боли.
— Гребаные ублюдки. — Снова выругался он.
В руках у него вдруг появился молоток, на металлической головке которого виднелись пятна крови. Я поняла, что они, вероятно, бросили его на пол рядом со мной после того, как забили в меня гвозди.
Меня снова сильно рвало, но не вырвало.
— Будет больно. — Сказал Кинг над особенно громким выстрелом.
Он не дал мне времени затормозить. Другой стороной молотка, зажатой под головкой маленького шипа, он вырвал металл из моей руки.
Я закричала, так сильно и громко, что на несколько секунд потеряла сознание.
Затем я пришла в себя как раз вовремя, чтобы он вытащил другой шип.
Я снова потеряла сознание.
— Черт, она так сильно истекает кровью. — Говорил Кинг, когда я пришла в себя, но не открыла глаза.
— Оберните ее потуже, — сказал кто-то, как мне показалось, Нова, с другой стороны, когда они обвязывали каждую мою руку тканью.
Давление усилило боль, затем мои руки странно онемели. Это было огромное облегчение. Я открыла глаза и рот, чтобы сказать это, и увидела двух «Ночных Сталкеров», бесшумно приближающихся сзади Кинга и Новы.
Я беззвучно закричала.
Они оба бесконечно сместились. Нова уклонился от нападавшего, затем бросился на его торс в низком захвате.
Кинг был не так удачлив.
В плечо ему впилось острие острого ножа — того самого, что перерезал мне горло. Его лицо исказилось от боли, но затем он попытался вырвать нож из руки человека по имени Виктор. Я видела, как они тяжело падали на землю, ни один из них не был сверху, так как они боролись за превосходство.
Мои мысли метались и кружились, как вода в сточной канаве. Я уже почти не чувствовала своего тела, боль смыла с него все ощущения, но я осознавала, что могу двигаться.
— Крессида! — крикнул Зевс с другого конца комнаты.
Я медленно моргнула, не понимая, почему он кричит.
Грохот снова привлек мое внимание к Кингу, и я увидела, как нож вылетел из руки Виктора и проскочил мимо моих ног. Виктор использовал импульс Кинга против него самого и прижал его к полу коленями, чтобы он мог дотянуться до пояса в поисках пистолета.
Нет.
Все, что может случиться в мире, может случиться со мной, может случиться с любым другим. Мне было все равно, пусть умрут все котята, птицы и пчелы, пусть мне придется лично убивать мужчин, женщин и детей, чтобы сделать это, но с Кингом ничего не должно было случиться.
Я бы этого не допустила.
Нож был у моих ног, я просто должна была достать его. Я упала на колени с жестоким треском, который вибрировал от моих коленных чашечек до бедер, но я не обращала внимания на боль и пыталась сжать нож в своей огрубевшей руке. Он снова и снова проваливался сквозь мои слабые, как вода, пальцы.
— Крессида! — крикнул Зевс, уже ближе.
Я подняла голову и увидела его рядом с Виктором, который собирался приставить пистолет к голове Кинга.
Во мне вспыхнула ярость.
— Отдай его мне, — приказал Зевс, протягивая руку, когда он бросился ко мне.
Я обхватила нож мучительным захватом и швырнул его ему.
Он поймал его на лету, пробежал два шага до места, где его сын лежал на земле с пистолетом у виска, и, не раздумывая, вонзил окровавленное лезвие в шею Виктора, прямо в основание черепа.
Тошнотворный звук ломающихся костей и рвущейся плоти был громче, чем последний выстрел, разнесшийся по складу.
Я пыталась поднять голову и держать глаза открытыми, но столько движений истощили последние резервы. С тонким вздохом моя голова упала на бетон, и я отключилась.
Еще до пробуждения я знала, что буду находиться в больнице. Первое, на что я обратила внимание, был запах — пластмассовый, лекарственный аромат всех больниц. Мое тело казалось чужим, не своим, но, по крайней мере, умопомрачительная боль исчезла. Я попыталась поднять руку, внезапно испугавшись, что она все еще прибита к креслу. Когда мне это удалось, я открыла глаза, чтобы посмотреть на плоть, перевязанную бинтами, и разрыдалась.
— Детка.
Я повернула заплаканное лицо к Кингу, когда он переместился, чтобы лечь рядом со мной, и осторожно притянул меня к себе. Я хотела прижаться к нему, коснуться его со всех сторон, чтобы уверить себя, что он жив и здоров, но мои руки были в варежках, поэтому вместо этого я уткнулась лицом в его щеку, шею, грудь.
— Я здесь, детка, я держу тебя, — заверял он меня снова и снова.
Я плакала сильнее, так сильно, что не могла дышать.
— Шшш, детка, мне нужно, чтобы ты сделала глубокий вдох для меня, да?
Воздух хрипел в моем открытом рту, пока я пыталась втянуть его в свои несговорчивые легкие. Кинг нежно взял мое лицо в свои руки и глубоко вдохнул, молча побуждая меня подражать ему. Я попыталась снова и, наконец, нашла воздух. Мы делали это, глубоко дыша вместе, пока мой разум не прояснился и слезы не прекратились.
— Я поймал тебя, детка. — Сказал он тогда, каждое слово было низким и весомым.
— Я думала, ты умрешь. — Пролепетала я, потому что даже горло, зубы и губы болели.