- Тогда не хотелось.
- А сейчас?
- Сейчас? Сейчас можно, если вместе.
Мать готовила ужин, а Роман сидел тихонько возле стола, делая вид, что читает. Книжки он совсем не видел, а видел свой класс, видел ребят и девчонок, которые удивленно разглядывают его поцарапанное лицо.
"Нет, нет, завтра в школу ни в коем случае идти нельзя!.."
ТУЛЬКО
Ну вот, приедут из облоно! Спецбригада... Старшим, ясное дело, Фок. Фок и с ним еще пять фокиков, которые и будут делать погоду. Залезут в каждую щель, каждую дверцу откроют, каждую буковку расшифруют...
Василий Михайлович сидел под вишней в большой тоске. Вокруг было тихо, по-осеннему ласково. Солнце садилось, его уже и не видно было за густыми желтыми листьями оно лишь угадывалось - лучики еще кое-где пробивались сквозь густое лиственное решето, удлинялись, утончались... Но разве Василию Михайловичу до всего этого, если перед глазами - маленькие люди, какие-то гномики, которые все выискивают и выискивают что-то в его хозяйстве?
Иванна Аркадьевна сидела напротив и любовалась окружающим миром. Глубоко в душе она считала себя поэтессой, недаром же когда-то ее стихи печатали в периодических изданиях. Потом она вышла замуж, а замужним женщинам не до стихов. Когда Виталька вырос и уехал от них в институт, можно было бы снова начать писать, но нет, не писалось уже. Разве что информацию какую-нибудь изредка напечатает в районной газете.
Вот она теперь и сидела в своем густо засаженном деревьями дворе и любовалась окружающим миром. О спецбригаде Иванна Аркадьевна еще не знала, поэтому была спокойна и безмятежна. Если кто из прохожих здоровался, она низко наклоняла голову и отвечала:
- Добрый вечер!
Василий Михайлович только в эти моменты поглядывал на нее, словно ото сна пробуждался. Наконец сообщил:
- Омский звонил.
Иванна Аркадьевна улыбнулась:
- Порыбачить собрался?
Инспектор районо Омский летом частенько наведывался к ним на рыбалку.
- Нет, - еще больше нахмурился Тулько. - Хорошо, что ездил с ним на рыбалку, теперь польза есть. Хоть слово замолвит при случае...
- Омский замолвит!..
- Как бы там ни было, а звонил. К нам комиссия едет. Спецбригада...
Иванна Аркадьевна побледнела, морщины разгладились на лице:
- Иван Иванович?
- Наверно... А впрочем, не знаю. И Дмитрий Павлович способен...
- Вот! По-моему вышло! Надо было тебе их не трогать.
- За двойки меня тоже по головке не погладят.
- У тебя Суховинский. Он завуч... У него бы, кстати, поучился, как в тени держаться.
- Хватит. Не об этом сейчас...
- Именно об этом! Он завуч, пусть и ссорится с учителями за успеваемость, пусть и отвечает.
- А! - махнул рукой Василий Михайлович.
Иванна Аркадьевна видела теперь только своего мужа, помрачневшего, обеспокоенного неизвестностью, которая ждала его впереди. Напрягла мысли раз, второй: неужели нет выхода? Неужели им только и осталось сидеть и ждать конца?
Она подошла к мужу, положила ему руку на плечо, как старший друг и советчик.
- А помнишь, Вася, тот проклятый шестьдесят второй? Припомни, припомни! Что тогда вышло, помнишь? Приехал Фок, потом уехал, потом тебя выперли в этот грязный поселок... Что ж, нам и тут неплохо жилось и живется, разве нет? Все у нас есть, сынок наш в институте учится... Словом, дальше отступать некуда... Скажем, выйдет по-ихнему - не противоречь... Соглашайся со всеми, дели хитренько свою вину: ты, Суховинский, Ступик. Каждую вину... если они найдутся... - Она помолчала. - Вот тебе и Иван Иванович! Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся...
- Нет, погодите, я еще повоюю! - выпрямился Василий Михайлович.
Воевать Тулько начал на следующий же день. Прежде всего он вызвал секретаря парторганизации Анну Васильевну Ступик.
- Скажу вам под большим секретом, Анна Васильевна: к нам едет комиссия из облоно.
- Вот это да! Заварили кашу... - Учительница поморщилась, поставила на стул портфель, села к столу. - Что же теперь будем делать?
Тулько загадочно усмехнулся, затем подал Ступик лист бумаги с напечатанным текстом.
- Здесь я наметил кое-какие мероприятия. Выпишите для себя... К слову, кое о чем вы мне уже не однажды напоминали, - закончил он несколько угодливо.
Анна Васильевна просмотрела текст, на некоторых пунктах задержала внимание. Глаза у нее при этом немного прищуривались, лицо же оставалось неподвижным. Напрасно Тулько, откинувшись на спинку стула, ждал одобрительного возгласа, - Анна Васильевна ничего не сказала. Напротив, в глазах у нее промелькнуло что-то тревожное для него. Неужели не понравился ей план, над которым он сидел всю ночь и который так горячо одобрила жена?!
- Конечно, стенгазеты - это не самое главное, - заговорил Тулько. Хотя, скажу вам, ряд щедро раскрашенных стенгазет в коридоре тоже обратит на себя внимание. Представьте себе: входит чужой человек. Желает он или не желает, но на него уже действует наш арсенал наглядных пособий.
Сказав это, Василий Михайлович даже улыбнулся от удовлетворения: арсенал наглядных пособий!.. Улыбнулась и Ступик, но директор не заметил ее улыбки, вместо Анны Васильевны он видел Фока среди своих стендов и транспарантов.
- Все это, в общем-то, неплохо, - сказала Ступик. - Если вы помните, я давно вам говорила о стенде в честь юбилея... Только вот... как-то все это... ну, на показуху похоже...
- Я могу и обидеться! - подхватился с места директор. - Не забывайте, что я беспокоюсь о всем коллективе, о каждом учителе...
- Хорошо, хорошо, я согласна, - быстро сказала Анна Васильевна. - Но чтобы все это осуществить, сколько денег нужно!
- Сколько потребуется, столько и дадим! - твердо произнес Василий Михайлович.
- И художнику?
- И ему. - Директор вздохнул и повторил: - И ему. Я уже договорился.
- А с фотографиями как?
Василий Михайлович взглянул на часы:
- Скоро подойдет один парень, он сделает хорошо... Вы же немедленно составьте список, кого фотографировать.
- Мне надо на семинар... А впрочем, ничего. Пропущу.
Когда за Анной Васильевной закрылась дверь, Тулько с удовлетворением потер руки: так, пока все идет, как задумано! Ступик сделает все на совесть. Таков уж характер у этой женщины: если что-то решила, то не отступит, пока не добьется своего.