Поклонился ей Ставер: – Здравствуй, моя любимая жена, молодая умница Василиса Микулишна! Спасибо, что ты меня из неволи спасла! Только где твои косы русые?
– Косами русыми, мой любимый муж, я тебя из погреба вытащила!
Василиса Прекрасная
РУССКАЯ НАРОДНАЯ СКАЗКА
После смерти жены купец потужил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться. Он был человек хороший; за невестами дело не стало, но больше всех по нраву пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Василисе, – стало быть, и хозяйка, и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней доброй матери для своей Василисы. Василиса была первая на все село красавица; мачеха и сестры завидовали ее красоте, мучили ее всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела; совсем житья не было!
<…>
К концу зимы и полотно выткано, да такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе:
– Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе. – Старуха взглянула на товар и ахнула:
– Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому; понесу во дворец.
Пошла старуха к царским палатам да все мимо окон похаживает. Царь увидал и спросил:
– Что тебе, старушка, надобно?
– Ваше царское величество, – отвечает старуха, – я принесла диковинный товар; никому, окроме тебя, показать не хочу.
Царь приказал впустить к себе старуху и как увидел полотно – вздивовался.
– Что хочешь за него? – спросил царь.
– Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе в дар его принесла.
Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками.
Стали царю из того полотна сорочки шить; вскроили, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их работать. Долго искали; наконец царь позвал старуху и сказал:
– Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него и сорочки сшить.
– Не я, государь, пряла и соткала полотно, – сказала старуха, – это работа приемыша моего – девушки.
– Ну так пусть и сошьет она!
Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе.
– Я знала, – говорит ей Василиса, – что эта работа моих рук не минует.
Заперлась в свою горницу, принялась за работу; шила она не покладываючи рук, и скоро дюжина сорочек была готова.
Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит: на двор к старухе идет царский слуга; вошел в горницу и говорит:
– Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук.
Пошла Василиса и явилась пред очи царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти.
– Нет, – говорит он, – красавица моя! Не расстанусь я с тобою; ты будешь моей женою.
Тут взял царь Василису за белые руки, посадил ее подле себя, а там и свадебку сыграли.
Ничего личного
Евгения Пищикова
С Пелагеей Апариной из деревни Кручи Екатериновского района Саратовской области это произошло так: “Встретились Иван Егорович и Пелагея Ивановна на деревенской вечеринке весной 1946 года. А через месяц глянула в окно Пелагея – идет он прямо к их калитке. Сердце екнуло, как услышала стук. Вышла к нему, вытирая мокрые, в мыльной пене руки. А он помялся минутку и говорит: “Пожалуйста, если не против, выходи за меня замуж!”. Так Пелагея стала Апариной”. (Российский государственный архив новейшей истории, Д. 91, Л.78, 79.)
У Пелагеи объяснение в любви получилось совсем как в сказке.
В старой русской сказке, вот хоть из собрания Александра Николаевича Афанасьева, в трех томах, где тексты без возраста, без дна, если долго в них смотришь – затягивает; там бабка голубая шапка, война грибов, глиняный парень, который съел родителей, что его слепили, – бабку с прялкой и дедку с клюшкой: прожорливая русская Галатея; ну, и романтические, конечно, герои – дураки и девы со своим интересом. И Незнайка там живет не в Солнечном городе, а стоит в бычьем пузыре и в освежеванной бычьей шкуре посреди чужого сада – пугалом. Сюжеты совсем без радуг и розовых единорогов – жизненные. Всеприимчивые. В афанасьевском “Морозко” привозит старик домой двух замерзших мачехиных дочек, та “рогожку отвернула и деток мертвыми нашла”. Но что ж делать? “Посердилась, побранилась, но после с падчерицею помирилась.
И стали они жить да быть, да добра наживать, а лиха не поминать. Присватался сусед, свадебку сыграли, Марфуша счастливо живет. Старик внучат Морозком стращал и упрямится не давал”.