– Я наведу справки. – Поверенный поправил очки, его серые глаза почти не были видны за толстыми лизами. – Милорд, как... как вы себя чувствуете?
Стиснув зубы, Ник понял намек на его головные боли. Ах, эти преимущества старых семейных слуг – еще один аспект оседлой жизни, без которого он мог бы обойтись. Он поймал озабоченный взгляд Пратта и выдавил из себя:
– Головные боли здесь мучают меня реже, чем во Франции.
– Отлично, милорд. Возможно, они совсем пройдут.
– Будем надеяться, – согласился он больше для того, чтобы закончить неприятную тему. Он беспокойно отодвинул край новой занавеси, задержав в пальцах бархатную ткань. Нежный, мягкий бархат вызвал у него внезапное воспоминание о леди Каррингтон, какой он увидел ее три ночи назад. Маленькая и хрупкая, с густыми черными волосами и белоснежной кожей, она стала бы потрясающей любовницей. Каждый дюйм ее тела был высшего качества. Именно такая женщина подошла бы новому положению Ника в жизни. Ему надо лишь уложить ее в свою постель.
Короткий стук в дверь возвестил о приходе дворецкого. Уиггз мелкими шажками вошел в комнату, держа в узловатых руках тяжелый поднос с посудой из серебра и тонкого фарфора.
– Ваш чай, милорд. – Голос дворецкого сорвался на слове «милорд», отчего оно потеряло последние буквы.
– Спасибо. – Ник отметил, что дворецкий снова отводит глаза. Со времени его прибытия слуги имения обращались с ним так, словно у него вот-вот вырастут рога и хвост, и это начинало несказанно раздражать его. – Уиггз!
Дворецкий, поправлявший посуду на подносе, поднял на него неуверенный взгляд.
– Да, милорд?
– Как долго вы служите в Гиббертон-Холле?
– Почти пятьдесят лет, милорд.
Мистер Пратт поднял голову от списка.
– Все слуги здесь уже давно, что поразительно, учитывая, что они годами не получали приличного жалованья.
Уиггз кивнул, его лицо сияло от гордости.
– Мы любим Гиббертон-Холл, сэр. В нем приятно служить.
Пратт обмакнул перо в чернильницу и осторожно нарисовал колонку.
– Ну, теперь вам не нужно бояться, что жалованье не выдадут вовремя.
– Это правда, – сказал Ник, который не мог понять такой беспричинной верности. Особняк – это всего лишь дом, и Гиббертон-Холл, при всей его потенциальной красоте, тоже обычный дом. – Уиггз, я заметил, что слуги испытывают беспокойство.
Кадык дворецкого заходил вверх-вниз, обнаружив его тревогу.
– Неужели, милорд? Я не обратил внимания.
– Это так. И мне не нравится. Поэтому я скажу об этом только один раз, и можете передать остальным. Если вы или кто-нибудь из служащих в Гиббертон-Холле решите, что не в состоянии выносить меня в качестве хозяина имения, я попрошу Пратта подыскать вам работу в другом месте.
Дворецкий побледнел.
– Милорд, при всем уважении слуги были рады, что барона выдворили отсюда.
Ник нахмурился.
– Тогда какого дьявола вы все подпрыгиваете, как кролики, каждый раз, когда я за вами посылаю?
Мистер Пратт откашлялся.
– Э, возможно, я могу объяснить...
– Мистер Пратт, – мягко остановил его Ник, не отрывая взгляда от дворецкого, – хотя я ценю ваше желание помочь Уиггзу, но он, кажется, вполне способен от-иетитьзасебясам.
Уиггз выпрямился.
– Милорд, прошу прощения за все те странности, которые вы могли заметить у служащих в доме, но вы чолжны понимать, что у нас еще никогда не жил ни один джентльмен. За все годы моей службы дворецким лорд Паркингтон побывал здесь всего один раз. Кажется, он пробыл здесь целых три минуты. – Заметно дрожа, дворецкий сжал перед собой руки в перчатках. – Слуги и я изо всех сил стараемся вам угодить и надеемся, что вы нас не прогоните.
– Прогнать вас? У меня нет таких намерений.
Из груди дворецкого вырвался вздох облегчения.
– Благодарю вас, милорд. Вы даже представить не можете...
– При условии, – неумолимо продолжал Ник, – что вы докажете свою старательность. Я не могу поощрять лень.
– Милорд, у вас не будет оснований уволить ни одного из нас.
– Надеюсь, что это так. И все же я должен спросить: почему .я прожил здесь уже почти месяц, а только две спальни – моя и графа – пригодны для проживания?
– Я часто обсуждал с миссис Киббл этот вопрос, но, боюсь, мне не удалось убедить ее в том, что тихая сельская местность вокруг Бата может представлять интерес для столь... э-э... светского человека.
Ник отметил паузу, но решил не выяснять ее причину.
– Значит, грозная миссис Киббл считает, что я могу в любую минуту уехать и не вернуться?
Вид у дворецкого сделался несчастным.
– Сейчас шансы двадцать к одному за то, что вы продержитесь еще не больше шести недель.
Ник понимал привлекательность пари.
– Уиггз, я тоже хочу заключить маленькое пари.
– Да, милорд?
– Ставлю десять гиней, что спальни в восточном крыле не будут убраны и проветрены к концу недели.
– Но, сэр... это же почти целых два этажа!
– Значит, я сохраню свои десять гиней, – мягко заметил Ник.
Последовало несколько секунд изумленного молчания, и невольная улыбка сделала морщины на лице старого дворецкого еще более глубокими.
– Я сейчас же сообщу об этом слугам, милорд. Мы выполним ваше задание. Вот увидите.
Широко улыбаясь, он вышел из комнаты на удивление бодрым шагом для такого старика.
Как только дверь закрылась, мистер Пратт встал, бесшумно отодвинув стул, стоящий на пушистом ковре.
– Отчасти это моя вина, милорд. Перед вашим возвращением я сказал Уиггзу, что вам, возможно, не понадобятся все здешние слуги. Я не знал, сколько прислуги вы привезете с собой из Франции.
– У меня во Франции не было домашних слуг, мистер Пратт. Собственно говоря, и дома не было.
– Я этого не знал, милорд. Поскольку вы присылали мне каждый год значительную сумму денег для инвестиций, я предполагал, что вы живете в достатке. – Нотки озабоченности в голосе поверенного усилились. – Вы... вы ведь жили в достатке, не так ли, милорд?
Ник пожал плечами.
– У меня были деньги после продажи Бриджтон-Хауса. – И он искренне надеялся, что дымящие камины теперь досаждают его проклятому кузену. Алек это заслужил.
Эти три долгих одиноких года на континенте Ник жил жизнью скитальца, пусть даже хорошо обеспеченного. Он почему-то всегда был уверен, что вернется в Англию, вне зависимости от обещания, данного им Алеку.
Пратт прокашлялся.
– Надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, милорд, но когда я услышал, что вы возвращаетесь в Англию, я подумал, что минувшие годы могли...
– Что?
– Не знаю. Как-то заставить вас... смириться.
Ник приподнял брови.
– А сейчас?
– Вы не смирились, милорд. Я не очень понимаю, почему вы решили покинуть Англию, и ваш кузен, виконт Хантерстон, никогда не говорил об обстоятельствах, которые заставили вас отправиться путешествовать. Но ходили слухи... – Поверенный покраснел, потом виновато пожал плечами.
– Меня изгнали из Англии, – коротко ответил Ник. – Заставили вести кочевую жизнь из-за моих ошибок в отношениях с кузеном.
– Конечно, милорд, – пробормотал Пратт, собирая бумаги. – Хорошо понимаю. – Он помолчал, потом тихо сказал: – Леди Хантерстон – исключительная женщина.
– И еще она – жена моего кузена; об этом факте я умудрился забыть. – Ник холодно улыбнулся. – Не надо так расстраиваться, Пратт. Это было неизбежно. Мы с Алеком не можем находиться в одной комнате больше десяти минут, чтобы не подраться.
– Смею сказать, отчасти виной этому ваш дедушка, который обычно настраивал вас друг против друга.
– Дед считал Алека более достойным. Он был со мной не слишком щедрым.
– Это была его ошибка, милорд. Я имею удовольствие служить семье Монтроуз почти тридцать лет, и, независимо оттого, что произошло между вами и лордом Хантерстоном, я рад, что вы вернулись.
– Рады? Это Алек унаследовал состояние, не я.
– Титул носите вы, а не лорд Хантерстон. – Глаза за толстыми стеклами поверенного потеплели. – Я этого не могу забыть. Собственно говоря, я даже не известил лорда Хантерстона, что вы возвратились. Я думал, будет лучше, если вы увидитесь с ним, когда обоснуетесь более прочно.