Он посмотрел на свою сорочку, пригладил ее одной рукой, она была еще заправлена внутрь, галстук еще повязан на шее, хотя он сбросил фрак и жилет уже несколько часов назад. У него мелькнула мысль снова надеть их, потом он отбросил ее. Сара вторглась на его территорию – пусть она видит его во всем великолепии. Он развязал галстук и бросил его на стул, потом расстегнул ворот сорочки. Усмехаясь, уселся в кресло, вытянул перед собой ноги и стал ждать.
Прошло несколько минут, дверь снова открылась.
– Леди Каррингтон, – пропел Уиггз таким тоном, словно объявлял смертный приговор.
Ник отметил, что она не сняла пелерину; она была по-прежнему застегнута до самой шеи, словно говорила: «Надо держать этого распутника в узде». Он не мог решить, забавляет его это или раздражает.
Она заколебалась на пороге, глаза ее широко раскрылись, когда она увидела его наряд, потом внезапно присела в реверансе.
– Лорд Бриджтон.
Ник улыбнулся, но не сделал попытки встать.
– Леди Каррингтон. Какая приятная неожиданность. – Он бросил взгляд на молчаливого дворецкого.
– Вы можете идти, Уиггз.
Дворецкий фыркнул.
– Да, милорд. Если вам что-нибудь понадобится, стоит только позвонить.
– Спасибо, – решительно ответил Ник.
Мрачно кивнув, Уиггз вышел из комнаты, волоча ноги, и закрыл за собой дверь.
Ник обратил взор на Сару. Она стояла неподвижно посреди комнаты, крепко сжав перед собой руки, слегка расставив ноги, словно приготовилась к битве.
– Чему обязан удовольствием? – спросил он с легкой насмешкой.
– Вам известно, зачем я пришла.
Почему-то это спокойное заявление вызвало у него раздражение.
– Ваш брат знает, что вы здесь?
Она покачала головой:
– Он думает, что я легла спать.
– Ваш брат– глупец. – Ник махнул рукой на кресло, стоящее напротив него. – Можете сесть.
Кресла были расставлены вокруг окон террасы, которые он открыл, чтобы впустить свежего воздуха. Слабый ветерок едва шевелил занавески, выдувая жар камина из углов комнаты.
После недолгого колебания она кивнула:
– Благодарю вас. – И присела на край стоящего напротив него кресла.
– Почему вы не снимаете пелерину? Здесь очень тепло. – Если верить ощущениям в его чреслах, было нестерпимо жарко, а она с головы до ног закуталась в многочисленные ярды ткани.
Ее руки потянулись было к верхней пуговке, но остановились. Она нерешительно посмотрела на него. Ее взгляд задержался на его пустом бокале.
– Не уверена, что мне следует это делать.
Он встал, подошел к камину и помешал угли, раздувая огонь.
– Я редко набрасываюсь на гостей. Обычно бывает наоборот.
– Я постараюсь сдержаться, – сказала она сухо, расстегнула пелерину, сняла ее и с вызовом бросила на стул напротив.
– Не сомневаюсь, – пробормотал он.
На ней все еще было то же платье, что и в театре. Голубой, как лед, шелк подчеркивал изгибы ее тела, его цвет ярко выделялся на фоне ее белой кожи.
– Итак, Сара, – произнес он, смакуя ее имя, цедя его сквозь зубы, чтобы как следует распробовать. – Хотите выпить? Может, шерри?
– Нет, спасибо. Я пришла поговорить с вами о дуэли. Он подошел к письменному столу.
– Сначала выпейте. – Он отодвинул в сторону графин с шерри, налил в бокал бренди и протянул ей. – Это разгладит ваши морщинки на лбу.
Когда она брала бокал, Ник заметил, что пальцы ее дрожат. Он смотрел, как она сделала глоток и поморщилась. Не по-мужски было предлагать ей такой крепкий напиток, но ему почему-то хотелось подталкивать ее, дразнить, заставлять терпеть муки, какие испытывал он сам.
Хмурясь от этой мысли, он подошел к двери на террасу и прислонился к ней лбом, чтобы холодное стекло развеяло пары бренди в его голове.
– Итак, милочка, что привело вас сюда? Вы из тех патологически любопытных особ, которые вытягивают свои прелестные шейки, чтобы в последний раз взглянуть на умирающего?
– Ник, прошу вас.
– Вы слышали, что сказал ваш брат: по его мнению, у меня нет ни одного шанса. Утром я буду убит.
– Поэтому я и пришла. – Она судорожно сглотнула. – Я слышала, что вы очень хороший дуэлянт.
– Никогда еще не проигрывал.
Она подалась вперед, глаза ее блестели от слез.
– Ник... пожалуйста. Пусть Энтони упрям, как осел, но он мой брат.
Ее нежный голос вызвал в нем мощный прилив сексуального возбуждения. Несправедливо, что он встретил этот прелестный цветок как раз тогда, когда оказался на пороге смерти. Коварная игра фортуны!
– Чего вы хотите, Сара?
– Отмените эту дуэль. Пожалуйста.
Он протянул руку к кисти на шторе и повертел ее в руках.
– Не могу.
– Должен же быть какой-то способ. – Она облизнула пересохшие губы, и этот невинный жест вызвал волну жара в его чреслах.
Господи, эта женщина полна неосознанной чувственности, и он горит желанием вкусить ее.
– Выпросите меня сделать нечто такое, что не в моей власти. Ваш брат вызвал меня, а не наоборот. Только он может отменить эту дуэль.
– Я его уже просила, – в отчаянии ответила она, глядя в бокал.
– Он всерьез относится к вопросам чести.
– И вы тоже.
Он безрадостно улыбнулся:
– У меня нет чести. Именно поэтому я позволил вам прийти ко мне сюда, в мой дом, одной. И поэтому подвергал вас такому риску в случае с лордом Келтентоном.
Она нахмурилась.
– У вас есть честь.
– Нет. У меня есть гордость, а это совсем другое. – Он видел, что Сара собирается возразить. – Сара, вы ничего обо мне не знаете. Я делал такие вещи, что... – Он устало смотрел на кисть от шторы в своих пальцах. – Вы меня совсем не знаете.
Сара прикусила губу, ее пальцы так крепко сжались в кулак, что ногти вонзились в кожу. Ник сейчас совсем не похож на себя. Напряженный, тихий. И одинокий. Возможно, сказывается напряжение перед дуэлью.
Она никогда не видела его таким, лишенным обычного внешнего лоска. Он сбросил фрак и жилет, а его сорочка распахнута у ворота и открывает сильную шею. Его глаза ярко и жестко блестели, несомненно, виной тому было бренди. Он смотрел на нее с напряженным выражением лица, словно старался запомнить каждую ее черточку.
– Ник, чего вы хотите?
– Что?
Она провела кончиком пальца по ободку своего бокала.
– Чего вы хотели бы больше всего?
– Свободы.
– От чего?
Он долго не отвечал, а стоял и глядел в окно. Наконец отрешенно вздохнул.
– От боли. Я уже так давно болен...
– Вы ранены? Или больны?
– У меня бывают головные боли. Это наследственная предрасположенность. Моя мать...
– Мать? Я думала, это ваш отец страдал от головной боли.
– Нет. Откуда вы это взяли?
– Леди Бирлингтон. Она все знает обо всех.
– Что еще она сказала?
– Ничего. Это все.
Лицо его стало замкнутым.
– Она говорила вам, что я кончу так же, как моя мать, не так ли?
Сара кивнула.
Ник стиснул зубы и снова стал смотреть в окно.
Как перебросить мост через пропасть, которая, казалось, растет между ними, пока длится молчание? Но ничего удачного не приходило Саре в голову. Не в силах вынести эту гнетущую тишину, она уже убедила себя, что надо уходить. И тут он заговорил:
– Мою мать звали Виолеттой. – Его голос, низкий и напряженный, был полон страдания.
– Это... это прекрасное имя.
– Она была красивой женщиной. Очень привлекательной. Единственной дочерью французского аристократа и женщиной больших страстей. Когда она бывала счастлива, невозможно было и желать лучшего товарища. Но если она грустила... – Лицо его помрачнело. – Для нее любовь была временным состоянием. Столь же эгоистичная, сколь и красивая, она дрейфовала от одного мужчины к другому в нескончаемых поисках чего-то такого, чего не могла найти.
– А как же вы?
– Я был частью ее багажа. Куда бы она ни ехала, я следовал за ней. Иногда я был желанным. А иногда... – Он пожал плечами.