– Тетушка Делфи? Она тебя любит.
– Ничего подобного. Она беспокоится, что я дурно влияю на тебя, и если бы знала, чем мы сейчас занимаемся, обвинила бы во всем меня, не задумываясь.
– Ты уверена? – рассеянно спросила Сара, еще занятая графом. Возможно, она неправильно все делает. Вполне вероятно, что ей необходим именно распутник. Ведь мужчина, предающийся греху, не станет запрещать жене посещать притоны азартных игр и одеваться, как ей нравится, или делать, что ей заблагорассудится, если только она будет соблюдать приличия.
– Эта идея показалась ей очень заманчивой.
Она смотрела, как граф идет к встречающим гостей хозяевам и кланяется лорду Джеффрису. Тот нахмурился, лицо его сильно покраснело, и на нем отразилось явное изумление.
– Интересно, Бриджтон был приглашен на этот бал? – пробормотала она.
– Но не мог же он приехать без приглашения! – воскликнула Анна.
Когда Сара уже подумала, что лорд Джеффрис сейчас вышвырнет графа из бального зала, представительный старик поклонился. Сара решила, что удивляться не стоит. Что еще он мог сделать? Устроить сцену на собственном балу?
Она невольно восхищалась смелостью графа. Даже издалека в нем было заметно что-то от лукавого. Очевидно, этот человек грешил гораздо больше, чем обычные люди. Кто-то окликнул графа, он обернулся, и его чувственный рот изогнулся в кривой улыбке, от которой у Сары пересохло во рту.
– Смотри, – сказала Анна, – леди Бедфорд тянет твою тетушку Делфи в карточный салон. Она будет занята уж верных полчаса.
– Отлично, – отозвалась Сара, оглядываясь кругом. Не только на нее произвело впечатление присутствие графа. Оливия Чарлз уже сжимала в кулаке нюхательную соль, а Мелинда Лондри прямо-таки пожирала его глазами. В зале не было ни одной женщины, которая не смотрела бы на него, открыто или тайком.
Даже Анна снова устремила на него взгляд. Она даже облизнула губы, словно разглядывала особенно вкусное лакомство.
– Мы хорошо сочетаемся по цвету.
– Да, из вас вышла бы прекрасная пара статуй. Когда я уговорю его жениться на мне, возможно, твой дедушка закажет ваш парный портрет.
Анна ухмыльнулась.
– Ты не можешь винить меня за мечты. Никогда не подозревала, что он такой красивый.
– Внешне, возможно. Но внутри у него вместо сердца твердый кусок угля – как у всех распутников. – Точно такой, как у Джулиуса, подумала Сара, но на этот раз она постарается остаться равнодушной. – Мне даже нравится то, что у него нет сердца. Я свое сердце тоже собираюсь поберечь. Пойдем. Надо перемолвиться с ним словечком.
Анна прищурилась, глядя на Сару.
– Что Ты намерена предпринять?
– Попытаюсь узнать, не проводит ли он меня на террасу, чтобы я могла его порасспросить. Не хотелось бы совершить еще одну ошибку.
– Сара, если кто-нибудь застанет вас наедине, ты будешь скомпрометирована.
– Кто говорил о беседе наедине? С нами будешь ты. – Но...
– Мне нужно поговорить с ним и убедиться, что он нам подходит. Подожди меня у выхода на террасу, Анна. Я сейчас вернусь.
Не обращая внимания на вздох отчаяния своей спутницы, Сара выскользнула из-за пальмы и направилась к распутному графу Бриджтону во всей его золотой красе. В первый раз, с тех пор как она приехала в Бат, ее раненой души коснулось дуновение надежды. Стараясь унять сердечное волнение, она остановилась на пути графа и стала ждать.
Ник подавил зевок. Что за безумие заставило его явиться на столь скучное сборище, как этот бал лорда Джеффриса? Он пробыл здесь всего пять минут, а веки от скуки уже отяжелели так, словно он поднялся после глубокого сна и никак не может проснуться. Наверное, ему нужно смириться с перспективой тоскливого вечера. Нравится ему это или нет, именно здесь ему придется начинать, если он хочет снова завоевать свое место в обществе.
Когда он был моложе, о нем судили как о сыне своей матери, на него падала тень ее беспорядочной, аморальной жизни, и его заклеймили как опасного молодого человека еще тогда, когда он был слишком юным и не понимал никаких комментариев, сделанных шепотом. Но такое отношение закалило его, и он вырос, оправдывая эту сначала незаслуженную репутацию, принимая ее со смелостью, которая умножала его дурную славу.
Стоящий рядом с Ником граф дю Лак удовлетворенно вздохнул, наблюдая за небольшой группой женщин, которые прошли мимо в облаке атласа, кружев и духов.
– Я начинаю понимать, почему вы так стремились вернуться в Англию. Женщины, они... – Он причмокнул возле своих сложенных горстью пальцев, мечтательно улыбаясь. – Все вместе и каждая в отдельности.
Ник бросил взгляд на поджавшую губы матрону, которая смотрела на него с противоположного конца зала так, словно ей хотелось отхлестать его веером. Она была круглой и высокой, с тонкими, редкими волосами, уложенными в высокую прическу и украшенными всевозможными цветами и лентами в тщетной попытке придать редким прядям некую пышность. Она сердито глядела на него, готовая заплатить лакею полпенса за то, чтобы тот отвел его к ближайшей двери и захлопнул ее у него перед носом. Веки ее дрожали, когда она наклонилась над своим тощим, угловатым спутником и быстро о чем-то заговорила.
Он знал, что говорит эта матрона. Она перечисляла все его грехи, рассказывала небылицы о его матери, преувеличивала его юношеские эскапады, пересказывала все слышанные ею когда-либо сплетни.
Он пожал плечами и отмахнулся от этих мыслей, его не тревожили воспоминания. Несмотря на ошибки, он не склонен был раскаиваться в прошлом. Оно принадлежало ему, и он был им доволен. Ник никогда не стремился к совершенству или даже к такому прискорбному состоянию, как добродетель. Он был и всегда будет сыном своей матери. Эта мысль приносила ему боль и одновременно придавала уверенности.
Ник ждал, пока матрона опять упрется в него своим ядовитым взором, потом приподнял брови и улыбнулся – неторопливо, уверенно, слегка опустив ресницы. Она запнулась и замолчала. Глаза ее широко раскрылись, рот обмяк и раскрылся от изумления.
Удовлетворенный, Ник отвернулся и тихо сказал:
– Вы преувеличиваете, как всегда. От некоторых из этих женщин меня тошнит.
– Ну наверное, есть одно-два исключения, – благодушно согласился Анри. – Может, вам следует найти любовницу, мой друг? Это даст вам прилив энергии. Новый круг интересов. И я помогу вам сделать выбор. – Граф потер руки и оглядел зал оценивающим взглядом. – Какую бы вы хотели? Высокую или маленькую? Блондинку или брюнетку? Изящную рыжую малышку?
– Мне почти безразличны цвет волос и рост.
– Тогда что? Возможно, для вас важно, как у нее здесь? – Граф сделал округлый жест у своей груди.
– Только не обременяйте меня женщиной, которая ждет, что я стану уверять ее в любви при каждом ее вздохе. Или такой, которая будет докучать мне нудными проблемами своей повседневной жизни. У меня хватает собственной тоски, и нет нужды выносить еще и чужую.
– Мы уже сузили поле поисков. Вы хотите женщину с характером, которая не болтает, не жалуется и не ждет заверений. – Анри нахмурился. – О! Вы ищете не женщину, а святую!
– Я всегда был очень разборчив.
– Вы можете себе такое позволить. У вас красивая внешность, есть средства и титул. Но в этом-то и состоит проблема, не так ли? Слишком много претенденток.
– Мне это никогда не казалось затруднением.
– Но это так! Это все равно что есть слишком жирную пищу. Сначала почти невозможно отказаться. Но потом от нее начинает тошнить. Перед вами, мой друг, трудная задача – найти женщину, которая разожжет в вас интерес и поднимет его на новый уровень, станет для вас наваждением каждую минуту. Которая...
– Мне необходимо выпить. И хорошего вина. Только вряд ли я его здесь найду.
– Бросьте, вы должны признать, что вам хотелось бы встретить такую женщину.
Короткое мгновение Ник думал о заманчивости истинной любви. Он никогда не чувствовал всепоглощающего желания быть с женщиной, знать, что она делает каждую минуту, верить, что она важна для его счастья. Эта мысль показалась ему почти смешной. Неприятная реальность его жизни сожгла любые возможности для нежных чувств, и ему уже не влюбиться.