Мерриуэдер скорчил возмущенную гримасу, видимо, собираясь протестовать, затем его лицо приняло удрученное выражение. Он бросил на Эллиота косой взгляд и отвел глаза.
Молчание затянулось. Эллиот ждал, чувствуя, как нарастает тяжесть в груди. Точнее, не тяжесть, а пустота.
– Мою семью, в особенности Истербрука, беспокоят выводы, которые могут быть сделаны из разговора, описанного Друри.
Мерриуэдер фыркнул:
– Могу себе представить.
Это был не тот ответ, которого Эллиот ждал. Что бы Мерриуэдер ни имел в виду, он не опроверг достоверность мемуаров. Скорее, подтвердил их.
– Что Друри написал о том обеде? – полюбопытствовал Мерриуэдер.
Эллиот изложил ему то, что услышал от Федры. Мерриуэдер покачал головой:
– Черт! Говорите, он упомянул мое имя? Вы уверены?
– Да. Только ваше, насколько я понял. Больше никаких имен – ни погибшего офицера, ни того, которого подозревали в его убийстве. Конечно, там не упоминается никто из нашей семьи, однако…
Мерриуэдер еще больше встревожился.
– Если станет известно, что я проявил нескромность… – Он затравленно огляделся, словно прикидывая, что потеряет вместе с репутацией.
Эллиот молчал, давая ему время оценить ситуацию. Хотя факты, описанные в мемуарах, подтвердились, это лишь усилило его решимость сделать все, чтобы они не увидели свет. А что касается причастности его отца к гибели офицера… От одного лишь предположения, что эти подозрения обоснованны, ему становилось тошно.
Он попытался выбросить эти мысли из головы, но не смог.
«Ты знал, – говорил ему внутренний голос. – Всегда знал. Ведь она сама рассказала тебе об этом».
– Издатель готов исключить этот фрагмент из публикации, если вы подтвердите, что Друри подвела память.
– Видимо, великодушие издателя хорошо оплачено?
– Издатель считает это справедливым без всякой оплаты. Если мемуары содержат ложные факты, зачем предавать их гласности, рискуя причинить ущерб порядочным людям?
Мерриуэдер встал и подошел к высокому окну, выходившему во двор. Он довольно долго стоял там, не шелохнувшись.
Атмосфера в комнате изменилась, и Эллиот попытался свыкнуться с новой реальностью. Он пришел сюда в поисках правды, а теперь играл роль дьявола-искусителя, предлагая Мерриуэдеру сомнительный выбор между полным крахом и спасением.
Мерриуэдер наверняка уступит. Поклянется, что Друри все перепутал, и никакой загадочной смерти в колониях не было. Они вместе посмеются над радикалами и их плохой памятью. Федра сдержит свое слово. Мемуары будут напечатаны без ссылок на этот прискорбный эпизод.
Он должен радоваться. Торжествовать. Вместо этого Эллиот ощущал тягостное чувство, словно воздух в кабинете вдруг стал затхлым и холодным. Не так уж важно, что было сказано за тем обедом. Решение Мерриуэдера не могло изменить истины, становившейся все более очевидной.
Того офицера застрелили. Совершено преступление. И его отец, возможно, причастен к нему.
Челюсти Эллиота сжались.
Эллиот с изумлением осознал, как долго отрицал подобную возможность и как усердно лгал самому себе. Он всегда знал, что его отец может быть жесток и беспринципен. Знал, потому что эти качества унаследовали его братья, да и он сам.
Он спокойно ждет, пока человек совершит бесчестный поступок, дабы спасти свою карьеру и благополучие. Более того, он кровно заинтересован в том, чтобы тот продал душу дьяволу. Ведь оттого, что скажет Мерриуэдер, зависит решение многих проблем. И главное, это избавит его от необходимости иметь дело с Федрой. Кто знает, куда заведет их эта связь?
Оказалось ужасающе просто все взвесить и сделать так, чтобы Мерриуэдер продал свою честь за минимальную цену, Эллиот догадывался, как Кристиан склонил бы чашу весов и свою пользу. Истину, как и реальность, его брат считал понятием относительным.
– А кто этот издатель? – нарушил молчание Мерриуэдер, видимо, надеясь, что дьявол-искуситель найдет дополнительные аргументы, добавив еще несколько гирек на чашу греха.
Эллиот подошел к окну, чтобы посмотреть Мерриуэдеру в глаза.
– Дочь Друри, Федра Блэр. – Он коротко рассказал, как она унаследовала издательство.
Мерриуэдер на секунду прикрыл глаза.
– Боже! Она была в Неаполе несколько недель назад.
– Она и сейчас здесь. Можете сказать ей это лично. Нет никакой необходимости делать заявление в письменном виде.
– Она приезжала сюда, а я…
Федра не сказала ему, что пыталась встретиться с Мерриуэдером. Ни слова, черт бы ее побрал. Но и не отрицала этого.
– Вы ее приняли?
– Я… британские граждане всех рангов считают представительство своим домом. Они часто бывают здесь, но… Словом, произошло недоразумение.
Он отказал Федре, потому что она не относилась к «рангу», заслуживающему внимания дипломатов. Недостаточно богата, недостаточно титулована или недостаточно приемлема. Сочувствие Эллиота к Мерриуэдеру и его моральным терзаниям заметно поубавилось.
– Когда она приезжала?
– Месяц назад, может, раньше. Я запомнил, потому что… слышал о ней в Лондоне и знал, что она…
– Довольно эксцентрична?
Мерриуэдер слабо улыбнулся:
– Дьявольская ситуация, Ротуэлл. Вы, наверное, гадаете, почему я так долго размышляю.
– Мне кажется, я понимаю ваши сомнения. Жаль, что обстоятельства вынуждают вас выступать в роли свидетеля. Я могу уйти, если хотите. И клянусь, никто никогда не узнает, что вы были поставлены перед таким выбором.