— Час назад к Забалуеву приезжал один человек. Они обсуждали доставку каких-то денег. Когда Забалуев увидел меня и понял, что я слышала их разговор, то страшно испугался и быстро прогнал незнакомца.
— А вы могли бы узнать его, если бы повстречали еще раз?
— Конечно! Я видела этого человека в трактире. Я могу указать вам на него.
— Хорошо, — обрадовался Репнин. — Мы поедем с вами в трактир… Только условие — вы ни на шаг не отойдете от меня и будете делать лишь то, что я вам скажу. И прошу вас не устраивать больше танцевальных представлений. Договорились?
— Да! — с готовностью откликнулась Лиза.
Репнин улыбнулся и кивнул ей.
— Вы — очень смелая и.., необыкновенная девушка, Елизавета Петровна.
— Это отчаяние делает меня такой решительной, — грустно призналась Лиза. — Пойду к Татьяне, надеюсь, она не откажет мне в просьбе и еще раз уступит свое платье. Мы ведь будем, как это называется, сидеть в засаде?
— Да, — рассмеялся Репнин, — и нам следует хорошенько замаскироваться…
В трактире стоял полумрак, но Лиза все равно разглядела в сидевшем в дальнем углу человеке того, кто приходил сегодня к Забалуеву.
— Это он! — воскликнула она и тут же осеклась, испугавшись своего голоса.
Репнин посмотрел на нее с укоризной и приложил указательный палец к губам, словно говоря — тише, тише!
Они сели за свободный стол, и Репнин сам присмотрелся к посетителю, на которого указала Лиза.
— А ведь я его знаю, это Фирс, сторож в имении Забалуева.
— И что мы теперь будем делать? — таинственно понижая голос, спросила Лиза.
— Пожалуй, я могу его разговорить, — Репнин поднялся из-за стола. — Сидите здесь так, словно вас нет. А я попытаю счастья в дружеской беседе.
Репнин подошел к хозяину трактира и велел принести на стол, за которым сидел угрюмый сторож, бутылку перцовой и тарелку соленых огурцов. И, убедившись, что все исполнено по заказу, сам подсел к сторожу.
— Здорово, братец!
— Здоров, барин, коли не шутишь, — Фирс приподнял голову и посмотрел на Репнина. — А лицо мне твое знакомо, однако. Это не тебя с приятелем я от дома нашего хозяина прогонял?
— Как же, — с напускным весельем признался Репнин, — было дело, еле ноги унесли. А вот и угощение, наваливайся, не стесняйся!
— Водку пить не позор, — пожал плечами сторож. — Только с чего бы это ты, барин, расщедрился?
— Да увидел, что ты грустный, пожалел. Сидишь, свету белому не рад… Или хозяин денег не заплатил?
— Ага! Заплатил! — скривился сторож. — Дождешься у него. Последнюю заначку с горя пропиваю. Считай, с осени платы не видали! Промышляем тем, что ручки, где остались, медные от дверей выворачиваем да продаем. На табак и выпивку хватает.
— Так что же не уйдешь? Я ведь знаю, ты человек вольный.
— Весной с мужиками в город подамся. А пока, — махнул рукой Фирс, — дотянуть бы до первого тепла, и — айда!
— И не боитесь, что барин пропажу заметит да исправнику донесет?
— «Барин»! Вот ты — барин, а наш — одно название. Сам уже, что можно было, продал давно.
— Трудная у тебя работенка, — с сочувствием сказал Репнин.
— Да что трудного-то? — сторож опрокинул в горло стопку и захрустел вприкуску огурцом. — Тоже мне дело — рухлядь охранять! Кто на нее позарится?
— Слышал я, будто барин твой многим задолжал, потому и вам не платит.
— Да уж, видать, у него дела совсем плохо пошли, коли он даже туда денег не отсылает.
— Куда это — «туда»? — переспросил Репнин. Он почувствовал в этом «туда» что-то весьма важное и затаился от напряжения.
— Туда, — махнул рукой в сторону Фирс и икнул. — Вот, вспомнили меня, ждут не дождутся с передачей. А везти-то мне и нечего. Кукиш!
Сторож выгнул фигуру из пальцев и погрозил кому-то в тени у стены напротив. Репнин оглянулся — нет, никого, просто сторож напился и говорит с чертями.
— Ох, спасибо тебе, барин, — качаясь из стороны в сторону, поднялся Фирс из-за стола. — Благодарствуйте за сердечность вашу, а мне пора, а то не доеду до места. И что я им скажу?
Фирс чертыхнулся, сплюнул на пол и, перекрестясь, нахлобучил заячью шапку на голову. Потом кивнул Репнину на прощанье и пошел прочь из трактира, прихватив со стола початую бутылку перцовой.
Репнин выждал, пока за сторожем закроется дверь, и бросился к Лизе.
— Идемте, нам надо спешить! Мы не должны упустить его.
— Он что-то важное вам рассказал? — пыталась на ходу расспросить его Лиза, но Репнин отмахнулся — главное сейчас, проследить за сторожем.
Они быстро сели в сани — Репнин велел Дмитрию запрячь лошадей в самые простые, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания — и, убедившись, что Лиза устроилась в кошеве, взмахнул кнутом.
— Вперед, вперед родимые, выручайте, догоняйте! Пошел, пошел!
Ехали они долго. Наконец, ближе к ночи вдалеке показались огни почтовой станции, и стало понятно, что сторож сделает там остановку. Репнин чуть придержал лошадей, давая возможность посланцу Забалуева устроиться на постой и избегая случайной встречи, чтобы не вызвать подозрений.
— Мы бы хотели, любезный, с дороги отдохнуть, — сказал он, входя вместе с Лизой в дом почтовой станции.
— У меня, господа, осталась только одна комната, — развел руками пожилой смотритель.
— Значит, нам повезло, — приветливо улыбнулась Лиза. — Мы с мужем всего на одну ночь. Правда, дорогой?
От неожиданности Репнин смутился и не сразу кивнул, подтверждая ее слова.
— Тогда прошу вас сюда, — смотритель повел их наверх, освещая лестницу свечой в оплывшем огаром подсвечнике.
Комната оказалась низенькой и тесной. У стены, справа от двери, стояла одна кровать с пуховой периной и парой набивных подушек. Смотритель поджег от своей свечи ту, что стояла на комоде, и в комнате сразу повеселело.
— Как здесь славно! — воскликнула Лиза, подходя к окну. — Благодарим вас, сударь, за любезность. Мы остаемся.
— Да-да, спасибо, — подтвердил Репнин и быстро сунул в руку смотрителя ассигнацию.
Тот пошуршал в ладони купюрой и вышел, вежливо раскланиваясь почти до самого полу.
— Я так устала, — Лиза с глубоким вздохом опустилась на единственный в комнате стул.
— Уверен, вы не думали, что сидеть в засаде действительно означает «сидеть»! Слежка и засада — дела утомительные и требуют небывалой выдержки и терпения, — покачал головой Репнин. — Впрочем, могу все же сказать вам, что для человека, непривычного к ведению военных действий, вы держитесь отлично.
— Вы очень любезны, князь, хотя сейчас не самое подходящее время для комплиментов.
— Не только время, но и обстановка. Но вы, Елизавета Петровна, поражаете меня все больше и больше. Ваше желание расквитаться с господином Забалуевым так велико, что вы готовы пожертвовать своей репутацией.
— А что еще может повредить моей репутации, князь?
— Провести ночь в одной комнате с посторонним мужчиной…
— Посторонним? — Лиза посмотрела Репнину в глаза. — Что ж, если мы заговорили о сокровенном, то я могу признаться вам, что не испытываю смущения перед вами. И совершенно не потому, что мы с вами скоро должны стать родственниками. Вы не только не давали мне повода для беспокойства, вы… С вами так покойно, князь! Я доверяю вам, как никому другому в этой жизни.
— Я… — смутился Репнин, — я тоже чувствую себя невероятно… То есть, мне с вами тоже легко.
Он не стал развивать свою мысль — он и сам не понимал, что с ним. Еще недавно он буквально сходил с ума от Анны — ревновал, поклонялся ей и боялся ее. Потом его вдруг увлекла Рада — страстная и нежная, таинственная и простая. Но Лиза… Чувство, которое он испытывал к ней, не было братским или романтическим. Скорее, его следовало бы назвать семейным, и как подобное отношение к чужой жене да еще влюбленной в его друга могло родиться и окрепнуть за считанные дни, Репнин не понимал и объяснить пока был не в состоянии.