Неожиданно в тишине громко зазвонил телефон. Олег ринулся в проходную гостиную к дивану, где стоял телефон. Он знал, что это сын с долгожданной вестью о жене. От волнения он расшиб лоб о косяк двери, но, не обращая на это внимания, постукивая руками по дивану, подобрался к тумбочке с телефоном. Звонок был от сына. Новости неплохие – приступ сняли, будут делать бескровную операцию, удалять камни в желчном пузыре, и дня через три-четыре жена уже будет дома. Внутренне Олег будто освободился от чего-то гнетущего. Он расслабился, выдохнул, повалился на диван и впал в короткий глубокий сон.
Проснулся Олег с просветлённой головой, с желанием выполнить слово, данное жене, – записать рассказ о своей жизни на диктофон, не оттягивать со сроками, а сделать это к её приезду. Воспоминания странным образом выстраивались в события, которые он видел будто бы со стороны. Казалось, что он говорит не о себе, а о ком-то другом, близком ему человеке. В скупых отрешённых словах у него не получалось выразить огромную гамму чувств и эмоций, которые он пережил в своё время.
– Пусть фиксация фактов, но это моё преодоление, мой путь жизни, который я хочу осмыслить и которым хочу поделиться с другими, – решил он и продолжил запись за своим рабочим столом:
«В шестнадцать лет у меня стали появляться первые симптомы болезни глаз. По вечерам, когда сгущались сумерки, острота зрения резко снижалась, но я и никто из родных на это не обращали внимания. Помню, как я искал упавший со стола на пол карандаш, долго шаря руками по полу, не понимая, почему я не мог его увидеть сразу, ведь он лежал у моих ног.
После окончания средней школы меня сразу призвали в армию. В то время вся молодёжь стремилась туда, особенно в военно-морской флот. Появилась реальная возможность испытать себя на суровой военной службе, о чём мы мечтали в детстве, увидеть мир, другие города и даже зарубежье. Впервые я попал к врачам в военкомате, придя на осмотр приёмной медицинской комиссии. Заключения врачей были положительные, кроме глазного врача. Он обследовал меня, потом долго и много что-то писал в карте и выдал мне направление на срочную консультацию в Военно-медицинскую академию, куда я сразу явился.
Тщательное обследование показало, что у меня близорукость, надо носить очки, а также куриная слепота и сужение поля зрения. Тревожащие меня симптомы подтвердились имеющимися заболеваниями. Но точный диагноз не был определён в то время. Врач Военномедицинской академии провёл со мной откровенную беседу, которую я запомнил на всю жизнь. Он сказал, что не знает, правильно ли поступает, говоря правду пациенту, но молчать не может, потому что всё слишком серьёзно. Заболевание у меня неизлечимое, и врачи в данный момент бессильны что-либо предпринять, чтобы помочь мне. Он напрямую сказал, что я должен готовиться к самому худшему – зрение будет падать и может пропасть окончательно, но когда это произойдёт, никто сказать не сможет.
Так в начале своей взрослой жизни я получил два удара – позорный «белый» билет из-за непригодности к военно-строевой службе и грозящую впереди внезапную слепоту из-за неизлечимой болезни глаз. Придя домой, я долго думал над словами врача и пришёл к выводу, что должен быть готовым ко всему и не опускать руки, бороться с болезнью и за свою мечту выучиться на художника. Всё же лучше жестокая правда, чем щадящая ложь, которая могла ослабить волю и навредить. Я стал носить очки, постоянно принимать рыбий жир, делать внутримышечные витаминные уколы, надеясь в душе на чудо, не отравляя себе и своим близким жизнь поселившимися тревогами и сомнениями…»
«Всё же молодость прекрасна!» – подумал Олег, остановив запись.
Наперекор и вопреки всему желание быть художником возрастало, ускоряя темп жизни. Разве мог он тогда предположить, что с момента приговора, озвученного врачом, зрение, тая с каждым годом, покинет его окончательно через 37 лет? Опять та же роковая цифра. Можно было выстроить иной путь – перестать напрягать зрение: не читать, не писать, не рисовать, найти работу, не связанную с напряжением зрительного нерва и просто существовать, как растение, сгибаясь от непогоды. Не исключено, что это могло в определённой степени притормозить процесс потери зрения и продлить на какой-то срок зрячую жизнь. Но что взамен? Унылая жизнь, окружённая страхами? Нет. Мечта вела его за собой, как поводырь слепого, как любовь свою жертву, пронзённую стрелой Амура, и сопротивляться этому не было сил.