Огромное внимание он уделял занятиям по физической культуре: блестящий верховой наездник, знаток шведской гимнастики, путешественник, совершивший не одно хождение пешком из Москвы в Тулу, из Ясной Поляны в монастырь Оптина пустынь, любитель большого тенниса, катания на коньках, велосипедной езды (научился в 67 лет). В последние три десятилетия придерживался вегетарианской пищи.
Величие Толстого раскрывалось и при общении с людьми. Он не делил их на достойных и недостойных внимания, на умных и глупых, образованных и безграмотных, на добрых и злых, а воспринимал каждого человека в его неповторимости, стремился отыскать в нем то лучшее, то подлинно «Божеское» и «Человеческое», на основе чего возможно общение в настоящем, а в будущем — «братское единение всех людей». Общение с людьми разного возраста, разных национальностей и профессий, различных интересов, взглядов доставляло ему истинную радость, становилось для него источником вдохновения, раздумий об окружающем, основанием для поиска новых художественных форм, обращенных к разным категориям людей — от малого ребенка, простого мужика до эстетически и философски подготовленного читателя.
У Толстого была фантастическая потребность в общении не только с современниками, но и с теми, кто жил задолго до него. Чтение — вторая стихия жизни Толстого — позволяло ему вести диалоги о Боге, мире и душе человека на расстоянии веков. В Яснополянской библиотеке писателя более 23 тыс. книг на 35 иностранных языках. Не одна сотня из них хранит свидетельство его разносторонней образованности, глубокого интереса к духовному опыту современников и великих предшественников. Знаки внимания, сделанные им на сотнях книг в форме пометок, — ключ к пониманию его личности. Эти пометки помогают увидеть, как ценою огромных усилий Толстой смог вырваться из замкнутого круга вседневности, эгоистической обособленности и внутренней замкнутости и подняться на такой уровень нравственного развития, который поставил его в один ряд с величайшими мудрецами мира.
Толстой университетов не кончал (свое обучение в Казанском университете ограничил вторым курсом). Стало быть, все, что достиг на своем пути, он обрел путем неимоверных усилий духа, неустанной работой души.
В юности мечтал стать самым богатым, самым великим и самым счастливым человеком на этой земле. Все эти желания он мог бы легко осуществить. Но от богатства отказался, славой тяготился, временами был счастлив, но больше страдал — нельзя быть счастливым, когда вокруг тебя столько горя. За десять дней до смерти навсегда ушел из Ясной Поляны, чтобы остаток жизни провести в уединении и тиши, в дневнике выразил свою последнюю волю — похоронить его в простом гробу, не ставить памятника над могилой, не произносить траурных речей.
О Толстом написаны горы книг, но в них редко можно встретить слово «Просветитель». Оно не в ходу при определении значимости его деятельности. Но Просветительство — духовный геном Толстого. Оно — внутренний строй его души, суть его сентиментальной (повышенно чувствительной) натуры, его взгляда на ребенка как «первообраз гармонии, правды, красоты и добра».
Духом Просветительства озарены детская мечта отыскать «зеленую палочку», юношеские попытки изменить в лучшую сторону жизнь крестьян Ясной Поляны («Утро помещика»), деятельность в качестве мирового посредника, гражданский протест против войн и насилия, учреждение школ для деревенских детей в Крапивенском уезде, организация в 1890-е гг. 240 столовых для голодающих и рабочих артелей, создание им массового, популярного не только в России, но и за рубежом издательства для народа «Посредник», десятки обращений к царю, правителям, рабочим и крестьянам, солдатам и генералам, общение со всем миром через переписку, дружеские послания, обличительные статьи.
Для детей он создал «Азбуку» и около 600 рассказов, взрослым оставил великие романы, философские повести и рассказы, несколько томов размышлений о жизни, смерти, бессмертии, душе человека и Боге, христианской любви к ближнему.
Не отказываясь от основных просветительских установок, Толстой понимал противоречивость человеческой природы. Вслед за Кантом склонен был считать, что в родившемся ребенке есть задатки всего, но важно определиться с доминантой, а она есть добро и любовь.