Несмотря на то, что я редко интересовалась делами отца, всё же имела представление о сути их разговора. За последние полгода из-под носа агрохолдинга увели почти пятьдесят гектар плодородной земли. Увели — громко сказано, но договоры аренды, заключенные на эти земельные участки, подходили к концу, и их продление не предвиделось. Пайщики один за одним выделяли свои доли с явным намерением прекратить сотрудничество с «КубАгроВек». Принадлежи агрохолдингу все сельскохозяйственные земли, такой проблемы бы не возникло. Но, увы, в собственности находилась лишь половина используемых угодий; остальная же часть была общей долевой собственностью жителей близлежащих станиц. Уже несколько лет между агрохолдингом и пайщиками возникали разногласия, но ситуация обострилась этой весной.
Мне было непонятно, с чего вдруг отец решил пригласить Державина для делового ужина в наш дом; всё-таки раньше он предпочитал решать такие вопросы в офисе или организовывал встречи в ресторане. И я собиралась поговорить с папой на эту тему. Я не имела ничего против его знакомых и партнеров, но стоило хотя бы предупредить, что домой он вернется не один.
Он ведь даже нас с Максимом представил друг другу с задержкой, пусть мы и не нуждались в этой церемонии. О чём и поспешили поведать. Надо ли говорить, что отец был несколько… удивлён? Даже поинтересовался, где нам удалось встретиться. Мой отец — не дурак и не заметить моего отношения к гостю не мог, хотя заострять внимание не стал. И всё-таки я чувствовала, что нас ждет разговор. Я пыталась контролировать свои эмоции, но папа слишком хорошо меня знал, чтобы мне удалось его обмануть. Впрочем, как и Елизавета.
Она не задержалась на кухне — лишь накрыла на стол — и вернулась к себе, сославшись на занятость. Просьба отца остаться и составить нам компанию ничего не изменила. И это был первый раз, когда Елизавета ему отказала. Она всегда старалась быть к нам ближе, порой в ущерб себе. Я не отрицала, что в наших «отношениях» иногда проявлялась эгоистичность, но соседка потакала отцовским слабостям и прихотям. И только лишь за это ей требовалось поставить памятник при жизни.
— Извините, что прерываю, — я терпеливо дождалась, пока Державин закончит объяснять отцу какие-то юридические тонкости выделения доли, и, поднявшись со своего места, повернулась к отцу. — Я пойду.
— Конечно, Жень, — не стал удерживать меня папа, и я, не глядя на Максима, покинула столовую.
Путь мой лежал к Елизавете. «Мерседес» Максима был припаркован рядом с отцовским паркетником перед воротами, и, проходя мимо него, я не могла не заметить случившихся с представительным автомобилем изменений. Стёкла оказались полностью затонированы.
В душе шевельнулся крохотный червячок зависти. Уже несколько лет лелеяла мечту избавиться от собственного «аквариума», но тогда участие в гонках на «лисе» стало бы невозможным. Увы, технический регламент запрещал затемнение передних стекол. Но мечтать ведь никто не запрещает? Когда-нибудь я смогу позволить себе иметь два автомобиля — гражданский и боевой. А пока… с удовольствием вгляделась в своё отражение на глянцевой чёрной поверхности и, с завистью отметив, что салон абсолютно не проглядывается, направилась дальше.
Домовладение Елизаветы находилось напротив нашего. Аккуратный, выкрашенный в нежно-зеленый заборчик высотой до пояса не скрывал сад от любознательных и любопытных прохожих. Цветы были слабостью Елизаветы; неудивительно, что соседку я заприметила сразу. Ее нежно-кремовый сарафан с крупным тёмным орнаментом пятном выделялся среди ярких оранжевых и солнечно-желтых бархатцев. Пожалуй, среди всех цветов на участке я знала только их да ещё пару названий, включая розы.
— Елизавета Степановна, — обратилась к женщине, занятой прополкой цветника.
— Женечка? Что-то случилось? — она оторвалась от своего занятия и, поднявшись, повернулась ко мне.
— Это я у вас хотела спросить, — не стала ходить вокруг да около. — Вы с отцом поссорились?
— С чего ты взяла? — удивилась Елизавета.
— Вы не остались на ужин.
— Не хотела отвлекать, — торопливо ответила женщина, — да и у меня цветник весь зарос.
Хмыкнула. Я бы поверила, если бы не знала Елизавету Степановну столько лет.
— Елизавета Степановна, только меня не обманывайте, — не хотелось лезть к ней в душу, но и оставить ситуацию без вмешательства не могла. Елизавета сама не своя, а, зная отца, я была уверена, что он-то тем более не будет допытываться, что стряслось, а оставит всё, как есть. До поры до времени. Если само не наладится — тогда уж начнёт разбираться, что к чему. — Это вы можете отцу говорить. Не мне. Так что случилось?