Сказка «Гадкий утёнок»:
«Воспоминание о былом помогает достичь сразу нескольких целей: придает жизни перспективу и помогает взглянуть на прошлое с состраданием, показывая, что человек пережил, как он распорядился этим, что в этом заслуживает восхищения.
Свободу нам дает именно восхищение прошлым, а не жизнь в прошлом.
Оставаться сумевшим выжить ребенком дольше, чем это необходимо, – значит излишне сжиться с архетипом раненого. Только осознав свою рану, хотя и сохранив ее в памяти, можно вступить в пору процветания.
Процветание – вот наше предназначение на этой земле. Процветание, а не просто выживание – вот право, которое женщина [и мужчина] получает, появившись на свет. Быть не таким, как все – не значит быть жертвой».
Сказка «Тюленья шкура»:
«Развитие знания начинается со страдания. Вначале героиня пребывает в неведении, потом становится жертвой чьих‑то козней, а потом снова обретает силу и, что еще важнее, свою сокровенную сущность.
Тема роковой западни, которая становится проверкой сознания и заканчивается глубоким знанием, извечно бытует в сказках, где главная героиня – женщина.
В таких сказках содержатся сжатые наставления для всех нас: что делать, если/когда мы попадем в неволю, и как выбраться из нее благодаря способности скользить по лесу как волчица с зоркими глазами».
Сказка «Девочка со спичками»:
«В историческом плане, и особенно с позиции мужской психологии, болезнь, изгнание и страдание часто трактуются как сопутствующее инициации отсечение, которое порой несет в себе глубокий смысл.
Но у женщин существуют дополнительные архетипы инициации, которые возникают из присущей женщине психологии и физиологии: первый – это способность давать жизнь, второй – власть крови, а еще – способность любить и получать питающую любовь».
Сказка «Засохшие деревья:
«У женщин [мужчин], которых мучают, часто развивается поразительная восприимчивость, обладающая невероятной глубиной и широтой. Хотя я никому не пожелала бы пережить мучения, чтобы познакомиться с тайнами бессознательного, факт остается фактом: жизнь под тяжким гнетом способствует возникновению дарований, которые становятся компенсацией и защитой.
Женщина, пережившая в жизни много страданий и глубоко погрузившаяся в них, сама бесспорно обретает несравненную глубину. Хотя для того, чтобы сохранить сознание, ей прошлось пройти через муки и тяжкий труд, ее ожидает глубокая и богатая душевная жизнь и яростная вера в себя, которую не нарушат случайные колебания эго».
Сказка «Синяя Борода»:
«Лекарство для наивной женщины, [которая испытывает страдания] и женщины с поврежденными инстинктами [жертвы] одинаково:
– прислушивайтесь к своей интуиции, к своему внутреннему голосу
– задавайте вопросы, проявляйте любопытство
– видьте то, что видите, слышьте то, что слышите
– а потом действуйте, опираясь на свое знание истины»
«Сказка как лекарство»:
«Жертва – это не страдание, которое мы выбираем сами, это не то "удобное страдание", когда его предел определяет сам "жертвователь". Жертва – не тяжелая борьба или существенное неудобство. Это когда "ты входишь в ад, который создан не тобой" и возвращаешься из него полностью обузданным, полностью сосредоточенным, полностью преданным – не больше и не меньше».
«Бегущая с волками» (Послесловие):
«У нас в роду страдать – не значит быть жертвой, а значит – быть храбрым перед лицом беды, быть отважным. Даже если ты не можешь полностью владеть ситуацией или судьбой, нужно делать все, что можешь».
Питает корень страданий:
– стремление Эго вершить дела там, где оно бессильно
– неспособность видеть двойственную природу Души, женщины и мужчины
– нежелание учиться, снова и снова познавать мир, себя и другого
Мы можем увидеть, что архетипический подход к страданию выходит далеко за пределы таких психологических моделей, как например Драматический треугольник (зависимости) Карпмана (Преследователь, Спасатель и Жертва) в транзактном анализе.
Когда Доктор Надя приходит к Доктору Артуру и просит его повлиять на решения Тома и Эрики, он отвечает так: «Мы не будем вмешиваться, а позволим совершать ошибки и страдать от последствий».